Мечи свою молнию даже в смерть. Игорь Резун

умирать, и он знал, что делал. Багряный пал уже начал подниматься по кронам, и все плотней обхватывали ноги прелые лапы листьев. Из уважения к процессу похорон все обулись, даже Лис, которая ругалась вполголоса, спотыкаясь на каблуках. Шишки в хвойной наволочке стали уже твердыми, сухими – они отдали все, что можно, этой земле и высохли. Да, лес тоже умирал, и это как-то примиряло людей с потерей.

      Да и достаточно было посмотреть на неестественно, непривычно парадный для нашего глаза катафалк похоронной конторы (если бы не тонированные стекла да серебряные вензеля – «Газель» как «Газель», ординарная маршрутка!); на приехавшую откуда-то их Казахстана мачеху Валерки, женщину дородную, крикливую и всем недовольную; на то, как она распоряжается, жадно мнет в руках сотенные купюры, как зыркает глазами… как тяжело бухают литавры оркестра, и у старичка с трубой тащится по мокрой земле выползший из штанин белый червячок тесемки ветхозаветных кальсон – достаточно было пропитаться этим кладбищем, чтобы почувствовать: не только похоронили человека обыденно-серо, но и все предшествующее было очень обыкновенно.

      Лис путалась, рассказывая, отчего это ей показалось, что за ними следили в ту ночь. Путалась и несла околесицу, сама смущаясь: вроде того, что у торговки на углу она заприметила шесть пальцев, а через минуту уже положенные пять; что та нагло грызла свои же собственные семечки и курила свои же сигареты, чего не делает ни один порядочный боец уличного торгового фронта. В общем, почудилось Лис, и все. Но это было уже к делу не пришить – да и надо ли?

      Странная история с фотоархивом тоже вроде как прояснилась быстро: в тот день Валеркина бабка решила, по доброте душевной, прибраться у внука да протереть эти симпатичные разноцветные кружочки от пыли, но сослепу схватила с полки какой-то необыкновенно едучий состав для сведения пятен – вот и свела почти двадцать гигабайт начисто. Невероятно, но факт. А потом, надышавшись этой гадостью, сама же и рухнула посреди кухни. Про сиреневый свет доходчиво пояснили знакомые, сообщив, что такое бывает, если берешь просроченные китайские батарейки, которые, прежде чем умереть до срока, шибают остатней энергией, как перебродившее вино. Одним словом, все было просто, и бритва Оккама отсекла от них Валерку со всеми пережитыми страхами и тревогами. Только Шкипер что-то недовольно бурчал про автобус, про улльру, но Медный перестал придавать этому значение и даже положил распечатки в кипу газет, приготовленных на растопку: оттуда он брал с собой сухую бумагу на розжиг костра. Тут уж не до мистических исканий – надо было готовить первое серьезное мероприятие «БиЗ». А БиЗ (как они уже поняли) – не Симорон, и поэтому хаосу тут места не было.

      Медный, хорошо помнивший институтские вечера художественной самодеятельности, приказал каждому приготовить свой «номер» с соответствующим ритуалом. Таким образом, получалась вполне приличная ярмарка разнообразных Симорон-технологий. А Медный и Шкипер задумали замаскировать все это дело «комсомольским субботником»