Рождённые Заново. Константин Соркин

чем жив человек. А духовный мир

      очень разнообразный, но там тоже есть свои законы. Человек хочет

      жить по зову плоти: услаждать себя, создавать комфорт, холить, ле-

      леять, оберегать, но с духовным миром не знаком и его законов не

      знает. Или не хочет знать, или рассказать некому.

      Так и живёт человек, не зная законов, и нарушает их ― воль-

      но или невольно. И вроде всё у человека есть, а душа страдает. И

      никакие наслаждения, и дворцы, и слитки золотые его не утешат.

      Если нарушает человек законы, то тем убивает душу свою. Умирает

      душа, а за ней и тело. Так, что я про глаза в углах кое-что знаю. Пой-

      дём. Пора. Будет ещё время для разговоров.

      Арнольд не сопротивлялся, не спрашивал, куда они идут и что

      будет дальше. Страха совсем не было. Ещё час тому назад, он лежал

      на вонючем матрасе, в своём ларьке и ждал, что его сейчас сожрут.

      Безвольно ждал. Но, то был панический страх, ужас. Ужас парали-

      зовал волю и сделал Арнольда ко всему равнодушным, безразлич-

      ным к своей судьбе. Сейчас страха не было. Как ни странно, была

      радость, такая тихая, безмятежная. Каждая клеточка тела Арнольда

      была наполнена этой благодатью. И он шёл не оборачиваясь. Как

      можно дальше от киоска с демонами.

      ДОКТОР

      Макс никак не мог принять участие в разговоре, который вели

      доктор и сосед по палате. Но всё слышал. Он был полностью обе-

      здвижен. Как, зачем, и почему он остался жить? Макса это не ин-

      тересовало. Чем занимались доктора, какую часть его тела при-

      шивали к какой его не интересовало тоже. Челюсть не двигалась,

      одна нога на растяжке. Руки. Правая по локоть, другая полностью

      в гипсе, из живота торчит трубка катетера. Макс понимал, что как

      только начнёт отходить наркоз, то проявится боль. И эта боль бу-

      дет усиливаться, с каждой минутой. Но, это будет через пару часов.

      Нужно будет у доктора двойную дозу обезболивающего выпросить.

      А вот и доктор.

      –

      Очнулся? Молодец. Как дела не спрашиваю. Вижу, что хоро-

      шо. Да и всё равно ничего сказать не сможешь. Вот одного не могу

      понять, почему такие, как ты, такие живучие! Другой, и от полови-

      ны таких люлей, сдох бы давно! А этот – нет! Живучий, гад! Вот как

      таких, вообще, земля носит? Зачем? Вот зачем ты здесь? Вот зачем

      4

      1

      ты существуешь? Какая от тебя польза обществу? Но лечить тебя —

      я должен! И по такому же протоколу, что и соседа твоего! Вот такая

      гуманность! Я бы сказал ― вопиющая гуманность! А проявлять мы

      его должны, чтоб в такую скотину, как ты, не превратиться! Вот ты,

      к кому ты последний раз и когда проявил гуманность? Ты такого

      слова-то не знаешь – вот в скотину и превратился! Точно тут не в

      гуманности дело. А тогда в чём? Я бы таких, как ты усыплял, но не

      в больницах для людей, а в ветеринарных клиниках ― как беше-

      ных собак! Что скажешь? Гуманно? Не гуманно. Ладно. Но ты же

      не желаешь