Родом из СССР. Валерий Николаевич Ковалев

сала, палка финского сервелата и буковинский сыр. Имелись и деньжата. У того же Сашки в пистоне* брюк, несколько свернутых вчетверо десятирублевок, примерно столько у друзей. Зарабатывали все прилично.

      – Ну что? Пора пошамать, – сказал Витька, достав, развязали вещмешки. На расстеленной на столике газете нарезали сала, сыра и колбасы, тушенку оставив на потом. Поочередно сходили с кружками к титану, вернувшись с кипятком.

      Вскоре все шестеро уписывали бутерброды, запивая горячим чаем с сахаром, вагон чуть покачивало на стыках. За окнами проплывала степь с синеющими у горизонта терриконами, пустые убранные поля и лесопосадки, усыпанные опавшею листвой.

      Когда трапеза подходила к концу, Лешка угостил соседей крупным вяленым лещом, издававшим дразнящий запах.

      – Батя неделю назад привез с Дона, – раздал нарезанные куски.

      – Вкуснотища, – содрав со своего чешую, впился зубами в янтарную мякоть Степка.

      – Не то слово, – прожевал жирную спинку Мишка. – Сейчас бы еще пивка.

      – С ним у нас в Первомайске была целая история, – сплюнул на газету ребрышко Минаев. – Могу рассказать.

      – Валяй, – согласились остальные.

      – За неделю до Дня шахтера на шахте имени Менжинского, начальство организовало день повышенной добычи. Что это такое, знаете.

      – Угу, – облизал губы Степка.

      – Ну, так вот, после второй смены, ночью, выезжает на гора* лучшая бригада «грозов»*, с первого участка. Дали двойной план. За него к празднику светит премия. Помылись в бане и решили это дело отметить.

      Скинулись по трешке, один сгонял за самогоном, принес трехлитровый бутылек и закусь. Рядом с шахтой балка с озером, потопали туда. Уселись на лужайке, усугубили, захотелось пивка – залакировать.

      Один и говорит, «пошли к коровке». Она стояла у гастронома, в десяти минутах ходьбы от шахты.

      « Так уже ночь», отвечают, «она закрыта».

      «Херня. Ящик, где кран, вскрыть, что да пальца об асфальт. Выпьем по паре кружек, деньги оставим в нем и по домам». Сказано – сделано. Потопали к коровке. Скрутили небольшой замок на ящике, стали утолять жажду. Настроение поднялось еще выше, кто-то заорал песню.

      А минут через двадцать подъехал «луноход»*и всю компанию доставили в вытрезвитель. Утром оттуда отвезли в суд, где каждый получил по десять суток. Над этим случаем в городе потешались неделю, – закончил рассказчик.

      – Да, попили молочка от бешеной коровки, – оценил Сашка. Все дружно рассмеялись.

      Около пяти вечера въехали в Харьков. Сбавив ход и прогремев по стрелкам, воинский состав втянулся на одну из платформ железнодорожного вокзала. Народу на нем хватало, несколько человек с набитыми сумками попытались подойти к вагонам. Но не тут-то было.

      Спрыгнувшие из тамбуров военные всех отогнали, а одного, пытавшегося через опущенное окно продать рекрутам водку, задержали. Подошедший капитан с пистолетом в кобуре, лично отобрал у него сумку и разбил о рельсы дюжину бутылок. После – вернул, махнув рукой, – топай отсюда.

      – У-у-у, – разочарованно протянули внутри