Шоумен. Ментовские оборотни. Владимир Васильевич Гриньков

жизнь на фоне полутора миллиардов долларов? Ты прикинь, Козявкин. Вот он ты, а вот бюджет. Что стране дороже?

      Миша прикинул и заметно приуныл. Байстрюков стал ковать железо, пока оно горячо.

      – Стране нужны инвестиции, бляха-муха! – веско сказал подполковник. – Чтоб золото-валютные резервы! Чтоб подъём экономики! Чтоб ВВП в два раза! И если вдруг какие-то козлы, Козявкин, на нашем пути встанут и нам будут мешать …

      Подполковник решительно рубанул рукой воздух, и окрест пробежал лёгкий ветерок, как показалось присмиревшему Мише Брусникину.

      – Президент соглашаться, – сообщил переводчик. – Самолёты есть, жених тоже есть.

      – Вот и ладненько, – сказал с облегчением подполковник и отёр со лба пот.

      Миша посмотрел на томившуюся в отдалении Клаву, собрался с духом и вдруг сказал срывающимся голосом:

      – Я не согласен!

      Я мысленно ему поаплодировал.

      – Чё ты сказал?! – неприятно удивился подполковник Байстрюков, который, наверное, уже успел себя увидеть полковником, и вдруг какой-то урод снова его в подполковники разжаловал.

      – Я не полечу, – пробормотал отчаянно трусивший Миша. – Без Клавы, в смысле.

      – Я же тебе неприятности организую по полной программе!

      – Я согласен! – сообщил Миша с таким видом, будто его уже вели на эшафот.

      – Я тебя в тюрьму закатаю!

      – Согласен!

      – Без права досрочного освобождения.

      – Ну и пусть!

      – Лет на десять.

      – Я не против!

      – Или вовсе даже на двадцать.

      – Пусть!

      – Ты чего такой смелый? – неприятно удивился подполковник.

      – Нет, я боюсь, конечно, – откровенно признался Миша.

      – Тюрьмы? – заинтересованно уточнил подполковник.

      – Клавы, – вздохнул Миша.

      Подполковник оценивающе посмотрел на невесту.

      – А чего ж её бояться? – спросил он с сомнением.

      – Она знаете какая! – сказал Миша и судорожно вздохнул. – Она справедливая, конечно. Но строгая.

      – Дерётся? – догадался Байстрюков.

      – Ещё как! – закручинился Миша, вспомнив. – Мы с ней однажды в деревню должны были поехать. За дешёвой картошкой. А я с друзьями пиво пил. И вспомнил поздно. На два часа опоздал. А она меня ждала на платформе Перерва. С пустыми вёдрами. И я потом был две недели на больничном.

      – Почему? – приподнял бровь подполковник.

      – Я ж говорю, – вздохнул вконец расстроившийся Миша, – она с вёдрами меня ждала. Хорошо ещё, что с пустыми.

      – Поня-я-ятно, – протянул подполковник, которому вся картина теперь была видна как на ладони. – Поди-ка сюда! – махнул он рукой призывно Клаве.

      Та приблизилась.

      – Из-за тебя сделка срывается, – сразу взял быка за рога Байстрюков. – На полтора миллиарда долларов. Или как мы, интеллигентные люди, говорим – на полтора арбуза.

      – Ух ты! – сказала Клава уважительно.

      – И надо это как-то всё решить, чтобы всем было хорошо. Ты как вообще? –