Ястребы не ловят мух. Светлана Когдазима Лучинкина

как отец, где-то как герой понравившегося фильма, где-то, как еще кто-то. Но где он сам? Все эти роли – сын, одноклассник, друг, коллега, брат, мужчина. Все это сейчас виделось ему как сухие схемы, функции человека, но не сам человек.

      Заглядываешь за фасад, а там пусто. Ничего. Страх стучал в висках. Получается, что год за годом все эти схемы, функции, шаблоны жили за него. А как же он сам? Кто он и зачем он?

      Ястреб нырнул в пустоту. В ту пустоту, что хранилась за фасадом. Черную пустоту безвременья. Туда, за мысли. Страх, как паук, заползал в каждую клетку его тела. Если отбросить все роли, получалось, что внутри ничего нет. Получалось, что он не существует вовсе. Как будто он стоял сейчас на краю обрыва и был готов отдать себя в объятия бездны. Исчезнуть. Отколовшиеся когда-то кусочки души. Они могут соединиться сейчас во что-то цельное или полностью исчезнуть.

      Кануть в небытие. Пусть эта пустота поглотит его полностью. Пусть не останется ничего, раз все равно ничего нет. В тот же момент что-то изменилось. Может, это была галлюцинация или видение. Он на секунду увидел Искру. Словно маяк в непроглядной тьме. Словно ниточка, за которую еще можно было держаться. Он увидел, как Искра взяла его за руку.

      – Ты видишь это? Видишь этот свет? Этот воздух? Он становится желтым, когда осень. Помнишь, ты мне рассказывал? Помнишь?

      И он увидел. Ярко и отчетливо.

      Это был один из тех теплых ветреных осенних дней, когда деревья вдруг разом решаются отпустить своих детей в головокружительный полет. Птицы застывают в воздухе, раскрыв крылья, и поток держит их, словно в невесомости. Какая-то турбулентность подхватывает желтые листья и поднимает их вверх, к облакам. Закручивает и отпускает. Тогда полное ощущение, что листва, на фоне свинцового с фиолетовым, осыпается с неба. И появляется желтый свет.

      Теплое мягкое свечение, как от солнечных лучей. Свет преломляется сквозь желтые листья, и везде присутствует это мягкое свечение. Словно тепло становится изнутри. И это изумительное чувство желтого, золотого света вокруг. Улетая от родителей-деревьев, листья обнажают что-то самое важное и сокровенное. Ты смотришь, и будто тебе открывается какое-то таинство, богатство.

      Искра все время спрашивала: – Ты видишь это? Ты видишь этот желтый свет? – И он увидел. Он увидел себя, такого мощного внутри, стоящего посреди облетевших листьев-масок. Все, что он сбросил с себя, было просто листвой, которая скрывала самое сокровенное. Его суть. Его самого. Живого. Яркого. Сильного. Со всеми сломанными ветвями, мощными корнями и кроной, уходящей в самое небо.

      Он вдруг ощутил себя не просто живым, а полным жизни. Будто в него вошел сейчас этот золотой, желтый свет и он стал обнаженным, без прикрытия листвы, но по настоящему живым. Ему открылось что-то настоящее. Пусть он никто. И не знает, что он из себя представляет. Пусть он пуст, но он может чувствовать и пропускать через себя это чудесное свечение листвы и неба.

      И тогда стали появляться другие картинки. Он кожей ощущал сейчас все. Как он стал старыми скалами и маленьким камушком на дороге, как он прорастал травой,