Люди как боги (сборник). Сергей Снегов

полета такие действия не были предусмотрены – им придется держать ответ на Земле.

      Я мысленно видел планету, где жила Фиола, – летом сжигаемую белокалильным жаром, зимой темную и холодную. Вдали сияла синевато-белая Вега – декоративная, неживотворящая звезда. Да, конечно, можно приспособиться к самым безжалостным условиям существования – и вегажители приспособились. Ценой страданий. Разумом и чувствами я был с теми, кто бросил луч в их ледяную темноту, послал волну тепла в скованные морозом сумрачные убежища, защитил от пронзительного летнего света! Но, несомненно, кто-то из людей поддержит Ромеро, объявив транжирством бескорыстную человеческую помощь… Но сказать Фиоле, что люди разные, я не мог.

      А между тем погасшая было луна стала возрождаться в солнце. На черном пологе неба засветился диск, он становился ярче и горячее. Звезды тускнели и пропадали. Фиола прижалась ко мне. Я хотел ее поцеловать, но не знал, принято ли на Веге целоваться. Мне было радостно и без поцелуев.

      – День идет, – сказал я. – Рабочий день, Фиола.

      – Да, день, – отозвалась она. – И ты уйдешь. Спасибо, что ты был эту ночь со мной, человек Эли.

      – И тебе спасибо, Фиола. Ты подарила мне лучшую ночь в жизни.

      – Что было в ней лучшим, Эли? То, что я критиковала людей за несовершенство?

      – Нет, то, что мы сидели рядом и, разные, чувствовали свое единство.

      Она унеслась, звеня и сверкая, в глубину сада, а я поплелся к выходу.

      31

      Я собирался к Вере, но она сама вызвала меня. У входа в гостиницу вспыхнул видеостолб. Вера сидела за столом. Она казалась усталой.

      – Ты не спал сегодня, брат? – спросила она, всматриваясь в меня. – Тебя не было дома.

      – Я провел эту ночь с Фиолой в их саду.

      – Я тоже не спала. Дурацкая ночь – споры, ссоры… Как бессердечны иные люди!

      Я сообразил, что она говорит о Ромеро. Я редко видел Веру такой измученной. Раньше в спорах она воодушевлялась. Дискуссии оживляли, а не подавляли ее. Что-то очень серьезное случилось у них с Ромеро.

      – Прими радиационный душ, Вера. И не думай о чужом бессердечии.

      – Не думать о бессердечии я не могу. Бессердечие, распространившееся на многие сердца, становится грозной силой. Я вызвала тебя, чтобы освободить на этот день.

      Я пошел к Андре. У него сидел Лусин. Я предложил им отправиться на розыски сведений о галактах. Андре собирался готовить зал Галактических Совещаний к своему концерту. Я уверял его, что звездожители отнесутся к симфонии не лучше, чем люди: музыка должна радовать, а не терзать.

      – Наш век трагичен! – закричал Андре. – Посмотри на небо – сколько горя! И еще эти чертовы человекообразные с их загадочными врагами! Наши предки могли дикарски радоваться неизвестно чему, а мы обязаны задуматься над смыслом существования.

      Он готов был завязать запальчивый спор, но я повернулся к Лусину. Лусина уговорить легче, чем Андре. Он потащил передвижной дешифратор. На улице мы взвалили прибор на воздушную