Копытце Таманского дьявола. Юрий Торин

и перечитывал первоисточники. Литературное моё отражение предаётся праздности и читает книги, лишь чтобы скоротать время. Между тем вклад мой в отечественную науку не подлежит сомнению. Carpe diem. Ловите ускользающие дни, господа.

      И уж по крайней мере, бумагомарáка-поручик в силу ограниченности своих умственных способностей и узколобости не смог придать моему величавому образу ту значительность, которая ему присуща от природы. Будь моя воля, я вешал бы таких писак на фонарях Ейской набережной!» Ave Caesar!

      Сударь

      Заветные окна горели. Стало быть, Сударь был у себя. Фон Бéрлиз прибавил шагу, зябко поводя плечами, и кутаясь в чужую шинель. На Тамани конец ноября, продувало до костей. Худые сапоги чавкали в грязи.

      Закурив, по обыкновению, неспешную свою трубочку, его превосходительство, именуемый за глаза не иначе как Сударем, прикрыл глаза, и, блаженно затянувшись, медленно выпустил белый дым ноздрями. Он предвкушал коньяк, и вечер общения с умным человеком – с самим собой.

      Нервный стук в дверь прервал его идиллию.

      Это бестактный фон Берлиз ворвался в его неторопливые думы. Впрочем, он ведь сам и вызывал фон Бéрлиза. Вчера или сегодня? Впрочем, один чёрт!

      – Вот, Ваше превосходительство, папенька шлёт Вам поклон. А я, в скромных своих трудах пребывая, преуготóвил для Вас бутылочку водочки!

      Пламя Преисподней отразилось в стеклах очков Сударя, и фон Берлиз нервно попятился.

      – Запомните, юноша!– страшно прошипел Сударь, – ни один уважающий себя учёный не станет пить водку в таком месте в такой час! Разве что спасаясь от обморожения. Вы что же, дорóгой обморóзились? Четверть часа пешего хода!

      – Никак нет! Ваше превосходительство! Исключительно из уважения к Вам! Папенька! Для сугреву!

      – Водку сюда давайте, -отрезал Сударь не глядя, протягивая руку. Быстро принял бутыль из дрожащих рук фон Берлиза и убрал в шкапчик, – Прошу садиться! – последовала команда, и визитёр плюхнулся на стул. Хозяин сел напротив в деревянное кресло с подлокотниками. Снова раскурил трубочку, снова пахнул душистым дымком:

      – Кýрите?

      У гостя мелко дрожали руки:

      – Д-да, имею грех, покуриваю малость, папиросы, иногда…

      Сударь картинно рассмеялся, как опереточный Дьявол:

      – Ха-ха-ха, ну что Вы, право, с Вашими-то амбициями – и вдруг папиросы…Папенька…

      Неспешно открыл ящик стола, достал длинную коробку и вынул тёмную «гавану». Затем поднёс её к ноздрям и жадно втянул запах, после чего закрыл глаза и застонал:

      – Вот извольте, кубинская сигара. Понюхайте, понюхайте сперва. Да кто же зубами кончик, вот вам и сигарный нож для этих целей! Используйте инструментарий правильно!

      Фон Берлиз потянулся за спичками, но получил по рукам. Хозяин сам достал спички, и сам поднёс огня. Берлиз раскурил сигару, затянулся и закашлялся:

      – Холодно сегодня, ваше превосходительство!

      – Да неужели? Холодно? Значит, папиросы курите самые дешёвые, мне докладывают. Водку пьёте с низшими чинами и