Мама для малышки, или Надежда в подарок. Нана Фокс

четыре года.

      – Мама, мама! – продирается сквозь гул в ушах и шум праздничной суматохи звонкий детский голосок. – Мамочка моя, это ты! – слова летят, словно острые стрелы, пронзают душу и выворачивают ее наизнанку, лишая меня стабильной точки опоры.

      Обессиленная, падаю на скамью, прикусываю губу до крови, чтобы не разреветься в голос, но оказавшаяся рядом со мной малышка смотрит на меня с таким восхищением и преданностью, что я через силу глотаю колючий ком в горле и разглядываю её сквозь пелену затуманенного слезами взгляда. Замираю парализованным сусликом, боясь вдохнуть и, не сдержавшись, все же разреветься.

      На меня взирает маленькое чудо с большими зелеными глазищами. Рыжие кудряшки в беспорядке торчат из-под вязаной шапки с огромным помпоном. Чуть вздернутый носик усеян россыпью ярких веснушек.

      Малышка слегка морщится, и пухлые губки дрожат, словно она вот-вот расплачется.

      – Мама, – вновь, только уже еле слышно шепчет девчуля, не сводя с меня глаз. Протягивает ручки в пушистых варежках и касается моей щеки, смахивая набегающую слезинку. – Не плачь, я же тебя нашла.

      Не могу оторвать взгляд от этих наивных детских глазок, от этого маленького носика и ярко-рыжих кудряшек. Они, словно мой личный запал бикфордова шнура, что, сгорев, взорвет, к чертям собачьим, налаженную с таким трудом жизнь.

      – Малышка, я не твоя мама, – через силу выдавливаю из себя. – Ты меня с кем-то спутала, крошка.

      – Нет. – Она уверенно качает головой и хватает мою ладонь, крепко сжимая ее своими маленькими пальчиками, – пойдем, – тянет меня со скамьи куда-то в сторону катка. – Там папа.

      Перевожу недоуменно-растерянный взгляд на Василису, с интересом наблюдающую за всем происходящим. У сестры такое выражение лица, что у меня закрадывается подозрение о ее участии в этом спектакле. И если это так, я ни за что ей этого не прощу.

      – Не-е-е-ет, – качает она головой, выпучив глаза, будто прочла мои мысли,.– Я не при «делах», – все той же бессловесной пантомимой оправдывается она.

      – А кто же? – Немой вопрос в моих сощуренных глазах, с подозрением взирающих на нее.

      – Не знаю. – Сестра вновь качает головой.

      – Мамочка, ну пойдем же! – Малышка вновь старается обратить на себя мое внимание, нетерпеливо дергая за руку.

      Перевожу на девчушку растерянный взгляд и, соскребая взорвавшийся мозг в кучку, пытаюсь найти правильные слова для отказа и объяснения.

      – Иди, – негромко подталкивает меня Василиса на поступок, продолжая разглядывать крошку, что все еще пытается поднять меня с лавки.

      «Я не могу», – даже не шепчу, просто мысленно вопию к ее и своему разуму.

      «А почему нет?» – Лиса снова пожимает плечами и вопрошает взглядом, полным непонимания.

      – Ну чего же ты сидишь? – нетерпеливо всхлипывает ребенок. —Папа уже, наверно, меня потерял. – В больших зеленых глазках переживание и испуг смешиваются в ядреный коктейль, а пара капель чисто детской непосредственности