Мужская работа. Дмитрий Казаков

круглую лысину. – Прямо отсюда. Только не самолет.

      А что тогда? Автомобиль?

      – Но сначала маленькая операция! – он поднялся из-за стола, сделал приглашающий жест. – Прошу, Егор, направляйтесь вот сюда… дело в том, что там вас ждет многоязычный коллектив, а вы говорите только на родном языке. Так ведь, не ошибка?

      Я помотал головой, с удивлением разглядывая массивную, едва ли не бронированную дверь в стене. И как это я ее проглядел во время первых двух визитов – черную металлическую громаду… или так психовал, что не заметил бы и слона в уголке?

      Да нет, точно тут ничего не было!

      – Но даже знание английского окажет мало помощи, – дядечка распахнул дверь. – Поэтому мы поставим вам переводчик.

      – Что значит «поставим»? – я пересек порог следом за ним.

      За дверью была то ли процедурная, то ли лаборатория – кушетка с подушкой, над ней нечто вроде старинного фена в виде колпака, стойки с приборами, а у окна дуга из блестящего металла, достаточно высокая, чтобы под ней прошел центровой-баскетболист.

      – На затылок, – собеседник мой принялся натягивать на белые и гладкие пальцы такие же белые перчатки. – Ложитесь вот сюда, лицом вниз, это не будет совсем больно.

      Я попятился:

      – Э, на такое я не подписывался!

      – Пункт три подпункт семь контракта, – сообщил дядечка, в оперчатенных руках которого появилась сеточка с носовой платок, с блестящими капельками в узлах. – Контрактер получает право совершать физические усовершенствования с телом Контрактанта… Но вы, Егор, можете отказаться, разорвать соглашение, вернуть деньги.

      Нет, не мог я ничего вернуть!

      И он, этот неправильный офисный планктон, больше похожий на робота, чем на человека, это знал.

      – Твою мать… – буркнул я. – Больно не будет?

      – Совсем нет. Но сознание может быть потеряно.

      Я лег на кушетку, уперся лбом в холодную и почему-то колючую подушку. Попытался развернуть голову, чтобы видеть – что он там творит, но чужая ладонь уперлась в висок, не дала этого сделать.

      Что-то коснулось волос на затылке, внутри у меня все сжалось, кровь заревела в ушах. Прикосновение было сначала теплым, потом я неожиданно ощутил сильнейший холод – во всем теле, от макушки, до пяток, и зубастая пасть вцепилась мне в основание шеи. Я почти услышал, как хрустнули позвонки, дернулся, но понял, что тело не слушается.

      За первым укусом последовал второй, выше, потом третий – в глубине черепа. Перед глазами взвихрились разноцветные огоньки, показалось, что я распадаюсь на части, ноги летят вниз, руки в стороны, голова висит на месте, только крутится, ребра выворачиваются, словно решили превратиться в крылья.

      Одновременно я чувствовал, как пот струится по лицу, по животу… внутри!

      Последнее ощущение показалось отчего-то самым жутким, я застонал, но судорога намертво сжала рот. Огоньки сменились глухой чернотой, холодное и вонючее полилось в горло, царапая нёбо и гортань.

      Я моргнул, и понял, что лежу на спине.

      – Егор? – склонившийся