Мужская работа. Дмитрий Казаков

об этом? Эх, ты…

      – Но с чего ты взяла, что я погибну? Не на войну же меня отправят?

      – А вдруг на войну?

      – Меня? – я расхохотался, но прихлопнул собственный рот ладонью: не хватало еще разбудить Сашку. – Я конечно служил в армии, но упражнялся там с кисточкой и молотком, а не с автоматом.

      Ну да, год в рядах защитников родины я провел, занимаясь полезным трудом на благо командиров, ну а пострелять нам, обычным пехотинцам, дали всего несколько раз. Поэтому вояка из меня получится тот еще.

      – И все равно – ты не знаешь, – сказала Юля настойчиво. – Вдруг это наркотики? Что-то еще незаконное?

      – Поиск наркокурьеров по объявлениям? – съязвил я, понемногу начиная злиться. – Вряд ли Иван отправил бы меня в такое место, все же мы родственники…

      В последнем я сомневался, конечно, но с другой стороны – какая выгода ему от самозванства?

      – Не нравится мне этот Иван, – она раздраженно тряхнула головой, закусила губу. – Выскочил, как черт из табакерки, и…

      – Но что ты предлагаешь? – перебил я. – Сидеть и смотреть, как Сашка умирает?

      Сказал я это резче и громче, чем намеревался, и тут же пожалел об этом.

      – В банке я побывал, – продолжил я уже тише, – к Петровичу ходил, говорил с ним. Что остается? Фонды? Милостыню на улице просить? Я же работаю, как вол, но я не…

      – Я знаю, – она положила руку мне на грудь, и от этого прикосновения по всему мне побежали сладостные мурашки. – Но должны быть другие пути… Про фонды я узнавала… Можно, но очереди большие, и хватит ли у нас времени, пока они заявление примут, рассмотрят и так далее… Но…

      – А тут десять тысяч сразу! – снова влез я. – Извини.

      – Должны быть другие пути, – повторила она. – Например, я могу продать почку.

      Меня словно ударили по башке деревянной киянкой, в ушах зазвенело, так что я даже не расслышал собственный хриплый, сдавленный вопрос:

      – Ч-что?

      – Продать почку, – голос Юли звучал спокойно, словно она говорила о том, чтобы отрезать свою гриву и сдать на парики – волосы-то отрастут, а вот новая почка вряд ли. – Она стоит немало, поскольку я молода и здорова.

      – Е… ты… как?.. Бл… ел… – на язык ринулось сразу много слов, и тот едва не завязался узлом.

      Да, моя жена врач, она понимает что-то в таких делах. Но нет, такого я не допущу! Чтобы она повредила себе? Чтобы искалечила себя, а я, здоровый мужик, просто смотрел?

      – Лучше тогда мою! – прорычал я, пытаясь сдержать ярость, от которой было холодно в затылке, а сердце билось коротко и неровно, как в агонии. – Я тебе не позволю!

      – И дашь Сашке умереть?

      – Нет! Пойду и запишусь на эту работу, и плевать, что мне там придется делать!

      – А это уже я тебе не позволю! – и тут я впервые за все эти годы услышал гнев в голосе Юли.

      Мне хотелось заорать, вскочить с кровати и пнуть стену.

      – Ладно, – выдавил я, не знаю какими усилиями справившись с собой; вспотел не хуже, чем во время постельных кувырканий. –