Посланник МИД. Книга вторая. Георгий Комиссаров

Сталина Гитлеру, которое я доставил перед этим, Молотов поручил и нашему посольству сделать германскому правительству еще одно заявление, в котором предлагалось обсудить состояние советско-германских отношений.

      В нём Советское правительство давало понять германскому правительству, что ему известно о концентрации немецких войск на советской границе и что военная авантюра может иметь опасные последствия.

      Но содержание этой депеши говорило и о другом: в Москве еще надеялись на возможность предотвратить конфликт и были готовы вести переговоры по поводу создавшейся ситуации.

      Посольство должно было немедленно передать германскому правительству упомянутое выше важное заявление.

      Деканозов поручили именно Бережкову связаться с Вильгельмштрассе, где… как известно… в помпезном дворце времен Бисмарка помещалось министерство иностранных дел, и условиться о встрече представителей посольства с Риббентропом – министром иностранных дел Германии. Дежурный по секретариату министра ответил, что Риббентропа нет в городе. Звонок к первому заместителю министра, статс-секретарю барону фон Вейцзеккеру, также не дал результатов.

      Я это и сам знал, так как не смог накануне пол дня с ним лично встретиться… Бережков рассказывал, что проходил час за часом, а никого из ответственных лиц ему найти не удавалось.

      Лишь к полудню объявился директор политического отдела министерства Верман. Но он только подтвердил, что ни Риббентропа, ни Вейцзеккера в министерстве нет.

      – Кажется, в ставке фюрера происходит какое-то важное совещание. По-видимому, все сейчас там, – пояснил Бережкову Верман. – Если у вас дело срочное, передайте мне, а я постараюсь связаться с руководством…, – предложил тот.

      Бережков ответил ему, что это невозможно, так как послу поручено передать заявление лично министру, и попросил Вермана дать знать об этом Риббентропу…

      – Дело, по которому мы добивались встречи с министром, товарищ Козырев, никак нельзя было доверить второстепенным чиновникам, – пояснил мне Бережков, видимо забыв, что я и сам всё это хорошо знаю…

      Ведь речь шла о заявлении, в котором от германского правительства требовались объяснения в связи с концентрацией германских войск вдоль границ Советского Союза.

      Из Москвы… пока была связь… в течении дня 21 июня несколько раз звонили по телефону. Посла торопили с выполнением поручения.

      Но сколько Бережков и другие… в том числе и я… ни обращались в министерство иностранных дел Германии, ответ был все тот же: Риббентропа нет, и когда он будет, неизвестно. Он вне пределов досягаемости, и ему, дескать, даже не могли сообщить о нашем обращении.

      Когда Бережков в очередной раз уже вечером позвонил в министерство иностранных дел, взявший трубку чиновник вежливо произнес стереотипную фразу: – Мне по-прежнему не удалось связаться с господином рейхсминистром. Но я помню о вашем обращении и принимаю меры…

      На замечание Бережкова, что ему придется по-прежнему его беспокоить, поскольку речь идет о неотложном деле, его собеседник любезно ответил, что это нисколько того не утруждает, так как он будет дежурить в министерстве до утра.

      Вновь и вновь звонил Бережков на Вильгельмштрассе, но безрезультатно… Внезапно в 3 часа ночи, или в 5 часов утра по московскому времени уже в воскресенье 22 июня, раздался телефонный звонок.

      Какой-то незнакомый грубый голос сообщил ему, что рейхсминистр Иоахим фон Риббентроп ждет советских представителей в своем кабинете в министерстве иностранных дел на Вильгельмштрассе.

      – Уже от этого лающего чужого голоса, от чрезвычайно официальной фразеологии повеяло чем-то зловещим, – признался мне взволновано Бережков.

      Но, отвечая тому, Бережков сделал вид, что речь идет о встрече с министром, которой советское посольство добивалось.

      На что голос на другом конце провода сказал Бережкову: – Мне ничего не известно о вашем обращении… мне поручено лишь передать, что рейхсминистр Риббентроп просит, чтобы советские представители прибыли к нему немедленно.

      – Личный автомобиль рейхсминистра уже находится у подъезда советского посольства. Министр надеется, что советские представители прибудут незамедлительно…, – добавил грубо немец…

      Бережков тут же доложил всё это полпреду Деканозову и они немедленно отправились в германский МИД.

      Выйдя из ворот советского посольского особняка, они увидели у тротуара черный лимузин «мерседес».

      За рулем сидел шофер в темном френче и в фуражке с большим лакированным козырьком. Рядом с ним восседал офицер из эсэсовской дивизии «Тотенкопф». Тулью его фуражки украшала эмблема – череп с перекрещенными костями.

      На тротуаре, ожидая их, стоял в парадной форме чиновник протокольного отдела министерства иностранных дел.

      Он с подчеркнутой вежливостью распахнул перед ними дверцу.

      Посол и Бережков, который отправился с Деканозовым в качестве переводчика на эту ответственную беседу, сели на заднее сиденье, чиновник устроился на откидном