Homo ludus. Владимир Андерсон

буровых платформ в океане, и про нацистские концлагеря – просто как подача информации, а дальше можно было смотреть на реакцию собеседника: пока сидишь сам без эмоций – ты открыт; стоит собеседнику что-то почувствовать, и почувствуешь это сразу сам. Так можно было понимать других, так было проще ими манипулировать.

       В этот момент Винсенту позвонили. Ему действительно было пора. Сегодня вечером ему вылетать в Стамбул на встречу. Стоило поторговаться о будущем, а для этого сойдёт только свежая голова.

       «По пьяни опять?» – Густаву было не то что важно, а, скорее, интересно, сколько можно кататься в нетрезвом состоянии по кракожинским дорогам на дорогой машине.

       «Судьба помогает храбрым» – Испанец сказал это, глядя вдаль. И было видно, что для него это не просто слова, и не самоуверенность. Для него это порядок действий в жизни. «Латинская поговорка», – добавил он. – «Римляне уж знали как выигрывать». Спустя пару минут, Винсент уже вышел из дома, направляясь к своему Крайслеру 300С.

       В комнате стало чуть темновато. Но чуть. В голове витало много мыслей. Густав включил ноут и зашёл в Фейсбук – сообщений было под 300 штук, но стоило открыть их, и оказалось, что почти все писала одна Оксана, всё утро.

       Сейчас она была уже не онлайн и, наверно, вырубилась от выпитого, но до того момента, как это случилось её прорвало как венецианскую канализацию. Она истерила, оскорбляла, извинялась, оправдывалась, признавалась в любви и говорила, что других таких как он в её жизни не может быть. Ей было и стыдно, и страшно. И раздирало от ответного молчания. И легко и тяжело писать это. И хотелось, и не хотелось услышать ответ. «Так ты меня любишь или нет Я СПАРШИВАЮ??????!!!!» последнее её сообщение.

       Густав ничего не написал в ответ. Она же ещё недостаточно помучилась. Пусть верит в надежду. Люди же так любят эту поговорку «Надежда умирает последней». Видимо, все так любят то ли умирать, то ли проигрывать, а, может, разочаровываться.

       Пусть ждёт. Сначала это будет приятное ожидание, потом оно станет сносным, затем трудным и, наконец, невыносимым. «Почему он молчит? Куда он вообще делся??? Он что, специально???» – вот какие вопросы её ждут. И дальше она будет придумывать что угодно, лишь бы не считать, что он, действительно специально. Ведь он написал, что любит. Ведь это, наверно, так сложно написать. Ведь врать же нельзя, наверно, в таких случаях. Ведь он же видит её состояние.

       «Глупые люди», – в сотый или тысячный раз в своей жизни подумал Густав. – «Тысячи лет доказывают друг другу, что надо смотреть на поступки, и все дружно продолжают смотреть на слова».

       Через пару часов, разумеется, Оксана позвонила. Послушав несколько гудков, чтобы дать ей больше почвы для сомнений, Густав поднял трубку: «Да».

       Тишина. Сначала тишина. Почти всегда. Тишина ведь всегда впереди поступков.

       «Гус», – голос девушки и выражал всё, и ничего не выражал. Полон пустотой. Той пустотой, что кормит безысходность. Перед тем, как звонить, она