Компот из сладкой лжи. Маша Ловыгина

запах звучал особенно отчетливо.

      – Я вырос, как вы видите, но вот этот аромат – он самый первый, понимаете? Да, он недорогой, но для меня его покупка стала целой историей. Как-нибудь расскажу вам об этом. И теперь, когда что-то происходит в моей жизни впервые, или когда я принимаю для себя особенно важное решение, то пользуюсь им как талисманом.

      – Получается, что сегодня… – Надя зарделась, оглушенная приятной догадкой.

      – Да, сегодня для меня особенный день, Наденька. Вы согласились прийти на свидание, и я надеюсь, что эта встреча не будет последней. Я готов выполнить любое ваше желание, только пообещайте, что никогда не бросите меня! Знаете, я тут подумал, а не слетать ли нам в Италию? В горы. Есть очень милый отельчик, где тихо, и вкусно кормят. Вы были в Италии? Нигде нет такого ласкового солнца.

      Надя замерла, пораженная его словами. Ржевский смотрел на нее сверху вниз, и она, вдруг заметив в уголках его глаз тоненькие лучики смешливых морщинок, растерянно спросила:

      – Вы смеетесь надо мной?..

      Ржевский отрицательно покачал головой, а затем сказал:

      – Знаете, как называется мой одеколон? – он склонился к ее лицу. Его дыхание легким перышком пробежалось по ее коже, отчего Наде вдруг стало невыносимо жарко.

      – Как? – она облизала губы и покраснела под его соблазняющим взглядом.

      – «Truth»*.

      – О, правда? – Надя недоверчиво вскинула брови.

      – Абсолютная…"

      ***

      От мокрой травы саднило ладони.

      «Господи, о чем я думаю!» – пронеслось в голове.

      Ливень перешел в обильную морось. Надя промокла до нижнего белья и теперь стучала зубами от нервного озноба и холода. Она медленно брела вдоль заросшего кустами кювета все дальше от автомобиля и прислушивалась в надежде не пропустить стон или, хотя бы, дыхание сбитого пешехода. Но кроме шумящей листвы и поскрипываний деревьев, которые росли прямо за кустами, других звуков не было. Воспоминания покинули ее, и Наде стало совсем страшно и одиноко.

      – Эй! – повторила она, обхватив себя за плечи. – Пожалуйста, дайте мне какой-нибудь знак! Боже мой… Почему вы молчите?! Вы… вы умерли?!

      Надя всхлипнула. Крупная дрожь прошила ее тело с головы до ног.

      «Хотела бросить работу? После того что ты натворила, тебя вообще больше никуда не возьмут! Еще и в тюрьму посадят… Сколько там было на спидометре?! А камеры? Вдруг здесь есть камеры?!» – Воображение рисовало одну картину ужаснее другой.

      – Ой, мамочки… – Надя застонала и в бессилии огляделась.

      Затем, истерично подвывая и скуля, полезла в кювет, моментально набрав полные кроссовки воды. Мокрые ветки хлестали ее по лицу, когда она шарила в потемках под кустами, попутно пытаясь вспомнить, сколько метров проехала после удара. Окончательно одурев от «радужных» перспектив, Надя, цепляясь за мокрую траву, вылезла обратно на дорогу.

      С трудом переставляя ноги, она вернулась к машине и достала из сумки телефон. Пальцы не слушались, связь была