Мишель и Антон. Часть 1. Граф-О-Ман

в недоверии, испещрив лоб морщинками, наши лица оказались почти на одном уровне.

      – Я больше не прикоснусь к тебе первый, малышка. И не скажу ни одного дурного слова, обещаю. Ок? – поддразнил он.

      Я сглотнула слюну и еле заметно кивнула. Мне нравился его магнетизм, и его «малышка». Понятно почему девушки липли на него как мухи на мед, или на другое, более подходящее образу его характера.

      Он развернулся, и мы спокойно вышли из здания. Я ощутила некую досаду. Неужели он больше ко мне не прикоснется. За эти мысли хотелось себя стукнуть.

      Не смогу никогда ответить на вопрос, ради чего пошла с ним. Оглохла, ослепла или отупела в секунду. Он для меня всегда являлся врагом, несносным мальчишкой, который регулярно портил кровь. Но реакция моего тела на него меня очень удивила. Может это банальное одиночество, а может что-то в нем. Мне хотелось разобраться с этим. Тем более, он обещал меня не трогать. «А ты ему веришь?» – уточнила Внутренняя Богиня.

      Мы подошли к тележке с мороженным, под ярким полосатым летним зонтом. Всегда волновало, как продавцы с такими зонтами переживают ветра Петербурга. Я взяла трубочку с карамелью, он- шоколадный стаканчик, и пошли по набережной.

      Он попросил рассказать, что я делала после школы. Я немного напряглась, но так как ничего сверхъестественного в моей жизни не случалось, то затянула скучное повествование про университет и жизнь после, увлекшись, начала распевать про своё Кафе, пока не очень прибыльное, но уютнейшее место на земле.

      – Не знал, что у тебя что-то может вызывать такие теплые чувства.

      Да, так и было. Наверное, даже глаза мои горели.

      – А как же муж и детишки? Я думал, ты семейная натура. Ожидал, что быстро обзаведешься семьей.

      – Ну вот видишь, мое Кафе – это мой муж и мое детище. Пока вся моя семейность реализуется в них. Семья дается свыше. Никто такое не загадывает.

      Он остановился и очень странно на меня посмотрел.

      Потом стал рассказывать Антон, о том, как родители развелись, и он кочевал между ними, в итоге, остался жить один. После школы он решил пойти в армию. Там подружился с одним парнем, который остался по контракту, попал в горячую точку и больше не вернулся. Не понимаю, зачем он мне рассказывал такие личные вещи и почему решил поделиться со мной, но выглядел он человеком раненым, с огромным клубком боли и проблем, совсем не такой, каким я его знала. А знала ли?

      – Ненавижу эти чужие игры, стоящие жизни обычным смертным. Война. Ненавижу ее.

      Я могла бы предположить, что это хитрый ход, надавить на жалость, но так не сыграешь. Скулы Антона сжались до багровых пятен, а глаза остекленели, как у шарнирной куклы, казалось, именно в этот миг, он был где-то в другом месте. Его пальцы крепко впивались в гранитное ограждение набережной. Я не успела побороть свой порыв, положила свою руку на его сжатую кисть, тяжело не поддержать человека, который потерял душевное равновесие, именно таким он мне сейчас показался. Антон тот же момент раздвинул свои пальцы, и наши кисти рук переплелись. Кажется, это смутило нас обоих. Его ладонь такая горячая. Почему он весь горит