Восход. Алекс Эдельвайс

вряд ли бы кто-то поверил в то, что это просто совпадение – такое время суток, машин почти нет, а та сбила именно тебя… Но я готов поверить.

      На этом моменте Рэйт начал соображать. Тут его чуть не вынесло – почему все вечно норовят его в чём-то обвинить?!

      – Послушайте, – сказал он резким тоном, хотя и старался быть спокойным, – я просто убежал из дома, потом сидел на остановке и думал о том, как всё плохо, затем мне в голову пришла интересная мысль, и я решил вернуться домой; потом мало что помню, но, судя по всему, я просто не услышал эту машину… Ах да, и я забыл, что оставил мотоцикл на остановке… – Рэйт приложил руку ко лбу, вспоминая. – В общем, я что хотел сказать. Если бы я хотел убить себя, то сделал бы это по-другому. Кстати, у Вас нет листа бумаги и карандаша с ластиком?

      – Ну, ну, разогнался, – врач наигранно приподнял руки. – Так уж и быть, господин Гилрэйт, я Вам поверю. И не то чтобы даже твоим словам – вообще, не похож ты на человека, который смог бы броситься под машину.

      – Можно просто «Рэйт» ?.. – сквозь зубы процедил пациент.

      – Просто «правая рука»? Скромность, достойная похвалы, – врач усмехнулся.

      – Так что насчёт моей просьбы? – тихо спросил Рэйт, пропустив комментарий мимо ушей.

      – По поводу твоего вопроса – милый мой, что ты с отсутствием нормальной ориентации в пространстве нарисовать собрался? Тебе сейчас не то что это – тебе долго на чём-либо концентрировать взгляд противопоказано. Да и, тем более… – он как-то странно посмотрел на Рэйта. – Где я тебе сейчас лист, карандаш и ластик найду?..

      – Ну и что мне тогда делать? – вопрос был задан с плохо контролируемым раздражением.

      – Знаешь, я бы на твоём месте наслаждался тишиной, пока могу, – отрезал собеседник.

      Рэйт понял, что резон в его словах есть.

      – Могу попросить медсестру принести тебе снотворное, будешь спать. Потом, как станет получше – так и быть, дам тебе бумагу и карандаш, – смягчился врач.

      – И ластик… – тихо добавил Рэйт.

      – И ластик.

***

      – Каэл, я нашёл его.

      Глаза Гила блестели – не только холодный свет ламп бункера отражался в них.

      – Неужели?

      Каэл вообще, по правде говоря, скептически относился к последним изысканиям собеседника. Первый плохо понимал, зачем тому копаться в исторических текстах, подлинность которых к тому же была под сомнением.

      А Гил искал идею, точнее – её подтверждение.

      – Совершенно так. Обстановка была точно такой, как и в описаниях; вплоть до статуи, понимаешь? Каэл, это была Она, Она самая, в точности. Если ты помнишь, я рассказывал тебе…

      – Припоминаю…

      Если бы Гил был котом, то в этот момент его шерсть вздыбилась бы. А так он просто сверкнул глазами, однако эмоции сдержал. Он слишком привык, чтобы каждое его слово ловили, как драгоценный камень. Приготовившись уничтожить скептицизм заместителя, он быстро и чётко заговорил, и звучало это, как автоматная очередь.

      – Что ж, теперь точно запомнишь. Вот небольшой трактат