Ловец заблудших душ. Наталья Самошкина

я людей насильно друг к другу не привязываю. Дурно это! Ступай!

      Анна вскочила, и гнев перекосил её красивое лицо:

      – Врёшь ты всё! По округе давно слухи ходят, что к себе мужиков привораживаешь! Барон-немчин за тобой целый год таскался, и другие, кто попроще, тоже кобелями у твоего порога крутятся.

      – Дура ты, – улыбнулась Лалия. – Мне и колдовать для этого не надобно. Мужчина сам чует, с кем ему прибыток будет, а кто станет для него вечной прорехой. Прощай!

      – Знаю я, знаю! – завопила кружевница. – Ты на МОЕГО Яниса сама глаз положила! Разлучница! Ведьма! Пускай преисподняя под тобой раскроется!

      – Вон! – И Анна не заметила, как оказалась на дороге, ведущей к рыбачьему посёлку.

      – Горькую весть я тебе принесла, матушка, – прикрыв глаза ладонью, сказала Анна.

      – Горькую? – подхватила Ирма. – Неужто поросёнок у меня в сараюшке околел, а я и не заметила? Или всем поутру манну небесную раздавали, а мне, нерасторопной, не досталось? Или совсем великое лихо – староста приказал бабам старше пятидесяти лет цыплят высиживать по ночам – несушек подменять?

      – Нет, – разрыдавшись, ответила кружевница. – Яниса, твоего Яниса…

      – Да говори же! Не тяни из меня жилы! Янис к завтрому должен с путины вернуться. Море спокойное. И кот, растянувшись, спит, значит с сыном всё в порядке.

      – Яниса околдовала Лалия. Правда, правда! Ольгерка и Марта слышали, как она хвалилась, что приворожила твоего сына. К себе, ненасытной! Да сказывала, что приворот тот до смерти. А уж до чьей смертыньки и ужу понятно.

      Ирма тяжело опустилась на лавку.

      – Как же это? Единственное дитя ведь.

      – А ей, стерве окаянной, того и хочется – чужими бедами грех свой полакомить. Может, и моего Валдиса зубами волчицы-лихорадки загрызла? С неё станется!

      Выйдя на улицу, Анна быстро сбросила плаксивую маску и усмехнулась:

      – Посмотрим теперь, кому Янис достанется: тебе, кровопийце, или мне, смиреннице?

      – Ох, сынок, живой! – кинулась к Янису Ирма.

      – С чего мне мёртвым-то быть? – удивился сын. – Рыбы нынче столько взяли, что чуть лодки ко дну не пошли. Старый Денкас говорит, что такого и не упомнит, а он пожил немало. Хватит на продажу и себе – на засолку. Радуйся, мать!

      – Это она творит…

      – Кто она? Лайма, богиня судьбы и удачи, которой наши предки поклонялись, или богоматерь христианская? Неужто рыбачьим потом прельстились?

      – Лалия, ведьма с Рябинового хутора.

      – Глупости!

      – Бабам известно стало, что она тебя облюбовала, чарами окрутила, на цепь чёрную посадила. А чтобы завлечь к себе, подкупила уловом великим. Пусть подавится хвостом рыбьим, негодница! Нам ничего чужого не надо. Свали рыбу в овраг, может, так от смертной тени избавимся.

      – Не для того я в море жизнью рисковал, чтобы меня бабьими сказками пугали, – взорвался Янис. – Сам к ней пойду. Она хоть и ведьма, а дурного я про неё не слышал. И мне правду скажет.

      Он оседлал гнедого жеребчика, укрощённого настолько, чтобы