Возвращение Орла. Том 2. Владимир Алексеевич Фадеев

они – дети. Знаешь, в чём ваша беда? Вам не хватает настоящих женщин, которые не позволили бы вам не быть героями. Ваша беда, наша вина. Все ругают, и будут долго ещё ругать и валить всё на мужчин, ошибочно полагая их изначально сильными, а вы слабые… посмотритесь в зеркало! Но вы не виноваты… то есть, вы, слабые, не так сильно виноваты, как мы, сильные. Не знаю, как правильно сказать, но я чувствую, что у этой земли, у этих рек и полей сущность – женская… точнее, в женскую душу сила из этой земли льётся свободней, поэтому её в нас больше, и уже через нас она перейдёт, должна бы переходить в вас…

      – Благородно, конечно, но не думаешь ли ты этим благородством совсем добить нашего пьяньчужку?

      – Нет, потому что это – правда. Нашему человеку от правды хуже не бывает… по-честности… так ваш Аркадий говорит?

      – Неужели здесь вся сила от женщин? И никак не может быть по-другому?

      – Может, но когда на этой земле появляются мужчины со своей силой, от неё только разор. Вот увидишь, скоро опять придут сильные мужчины, сильные своей силой, и земля от их силы заплачет. Да так уже бывало. У силы, которая не через нас, другой цвет и чужой запах…

      – Назад в матриархат? Да здравствует бабий век? Катька-Анька-Лизка-Катька?

      – Нет-нет, женщина не должна управлять, она должна вдохновлять. Не управлять, а, если хочешь, направлять, потому что вы, мужчины, мир знаете умом, а мы его чувствуем; знание же может быть ложным или неполным, а чувство – нет, во всяком случае, гораздо реже. Поэтому и были во всех порядочных культурах институты женщин-жриц.

      – Пифии, весталки?

      – Да, без их слова ни одну войну не начинали. И у кельтов были женщины-жрицы, и в Индии были йогини-колдуньи, да и наши ведьмы и бабы-яги с того же поля.

      – А амазонки!?

      – Нет, амазонки – это поляницы-богатырши, они не жрицы, они вроде как монашки-воительницы, Пересветы и Осляби в юбках.

      – Почему монашки?

      – Потому что амазонки. Не матери, не жонки, а-ма-жонки.

      Семён даже остановился.

      – Вот это я Аркадию предъявлю!..

      – Аркадию?

      – Он у нас ещё тот этимолог… Фасмер, если б с ним полчаса поговорил, сжёг бы свой словарь в трёх огнях, а сам бы повесился.

      – А откуда он черпает? Много читает?

      – Вообще не читает. В воду смотрит.

      – В воду? Интересно… Правда, очень интересно.

      – Что ж вы тогда дур валяете? – шутка прозвучала жёстко. – Вдохновляйте!

      Вспомнил этот разговор, снова не согласился: ну, не может быть женщина виновата! Виноват всегда мужчина, даже когда виновата женщина. Особенно когда виновата женщина, мужчина виноват трижды, позволив женщине стать виноватой.

      Записал это как стихотвореньице.

      И ещё показатель: при Кате хочется писать стихи. Конечно, поэзия не может заменить всю любовь и только вытекает из нее, как из озера ручей – вспомнил вдруг Семён (кажется, из Пришвина) и добавил из своего чувства, что стихи пишешь