И залпы башенных орудий…. Валерий Петрович Большаков

пошагал к месту посадки глайдеров. Народу из них повылезло много, человек тридцать, и Середа повеселел – в Порт-Гаданде всего-то числилось тридцать семь человек планетологов и космозоологов. Подойдя ближе, он заметил и присутствие женщин.

      – Кто вы? – крикнула одна из них, шатенка в автоном-комплекте не по размеру.

      Виктор опустил щиток и отдал честь, прикладывая руку к шлему:

      – Младший командор Середа, честь имею!

      – Командор Копаныгин! – отрекомендовался Михаил.

      – Кибернетист Нупуру, – представился Таппи.

      – Так вы с корабля?! – обрадовался сухощавый, очень смуглый парень лет тридцати. – Он на орбите, да?

      – Ага! – весело согласился Копаныгин.

      – А скоро сядет?

      – Скоро! И года не пройдет, как все его обломки выпадут вдоль экватора!

      Лицо сухощавого вытянулось.

      – Они и вас… тоже? – выговорил он.

      Копаныгин хмуро кивнул.

      – А как вы умудрились выжить?

      – А мы вовремя умотали на острова! – воскликнула рыжая девушка с пронзительно-зелеными глазами.

      Сухощавый вздохнул и протянул руку Виктору:

      – Ксенолог Чак Кэссиди, по совместительству – начальник базы… Бывшей базы.

      Виктор снял перчатку и пожал ему руку.

      Монтировать временный лагерь закончили уже в темноте – две луны висели в черно-зеленом небе, и еще три десятка звездочек размытыми пятнышками света мерцали в зените, складываясь в незнакомые созвездия. Лагерь собирали из надувных куполов, которыми был набит отсек аварийного бота. Купола делались из силикета, не пропускавшего радиацию, и за их тонкими стенками можно было снять наконец чертовы скафандры и освободиться от автоном-комплектов.

      Тишина над полем стояла полнейшая – ничего ползучего, летучего, бегучего не появлялось в окрестностях «космодрома». Таппи еще сыскал в себе силы поухаживать за шатенкой, космозоологом Васнецовой, которую он через пять минут после знакомства уже называл Дашенькой, а Виктор заполз в спальный отсек.

      Было невыразимо приятно лежать на чистой простыне, глядеть сквозь гибкий иллюминатор в вогнутой стене на луны и чувствовать, как сон властно подчиняет себе твое тело, начинает путать мысли в голове, отдаляет негромкие голоса, доносящиеся из главного купола, и отвлекает от мыслей о случившемся. О войне…

      Утро выдалось пасмурным. Садира висела над степью и заливала развалины и лагерь берилловым светом, выделяя лучами четкие круги и квадраты фундаментов, вытягивая за куполами длинные тени. Середа протер глаза, зевнул, перевел ленивый взгляд в сторону от светила, еще не жалящего зрение, на нижние иллюминаторы и сильно вздрогнул.

      – Чего ты? – сонно проговорила Васнецова, прилегшая в том же отсеке.

      – Посмотри! – произнес Виктор напряженным голосом и показал в иллюминатор на северо-восток, где моховища редели, почва истончалась, и степь растекалась пустыней. Над барханами, высоко в небе, выдувался гигантский полупрозрачный пузырь – радужный, нестойкий, зыбкий, все более