Школьная королева. Элизабет Мид-Смит

успехом. Не падай духом, милая. Мне очень жаль тебя. Я напишу твоей дорогой матери.

      – Миссис Шервуд, я пришла сюда по… по ужасному делу.

      – Насчет твоего милого брата?

      – Нет, вовсе не о нем…

      – Так о чем же, Мэри?

      – Вы желаете, чтобы все девочки соблюдали школьные правила?

      Лицо начальницы сделалось строже.

      – Ну разумеется. Я уверена, что все девочки понимают это.

      – Тогда скажите мне, миссис Шервуд, должна ли та, кто обнаружит чье-то непослушание, сообщить об этом? Причем не подругам и не кому-нибудь из уважаемых учительниц, но прямо вам. Не так ли?

      – Зачем ты это спрашиваешь, Мэри? Я не терплю сплетен и злословия. Однако, по сути, ты сказала верно: мне важно знать о недостойном поведении кого-либо, чтобы я могла воздействовать немедленно и исправить положение. Впрочем, кажется, что сообщать мне дурное просто не о ком.

      Мэри потупила взгляд.

      – Миссис Шервуд, только не подумайте, что я… что я кому-то желаю… Наоборот! Но я не могу молчать, не имею права. И мне все равно, будет это скрыто или нет. Но я должна передать вам нечто… нечто очень печальное.

      – Ну говори же.

      – Сегодня утром я спустилась вниз, в классную комнату, чтобы взять книгу, так как не могла спать, думая о больном Поле.

      – Это было тоже не по правилам, милая Мэри, но, поскольку это из-за Поля и ты сама призналась, я прощаю тебя. Однако о чем еще ты хочешь мне сообщить?

      Мэри повторила в точности все, что рассказала Генриетте – про ширму и про Китти.

      – И ты видела, что она опустила письмо? Ты пошла в прихожую?

      – Да, пошла. Я стояла за статуей Аполлона. Я была сильно удивлена, потому что сама Китти прежде рассказывала, как вы запретили ей писать двоюродному брату Джеку.

      – А! Ты знала это?

      – Да.

      – Что ж, Мэри, ты можешь идти. Пожалуйста, не говори никому из своих подруг о том, что рассказала мне. Если будет нужно, я пришлю за тобой.

      Мэри вышла. Когда за ней закрылась дверь, миссис Шервуд некоторое время сидела в задумчивости.

      – Что это значит? – произнесла она вслух, рассуждая сама с собой. Потом прибавила после глубокого раздумья, с большой горячностью: – Да, я все-таки не люблю Мэри Купп, хотя она и дочь моей давней знакомой.

      Занятия шли своим обычным ходом. За исключением Мэри Купп, все девочки были в отличном настроении. После полудня миссис Шервуд вышла к своим ученицам. День был чудесный, и потому решили пить чай на лужайке. Начальница наблюдала за Китти. Ей казалось, что она видит какое-то сияние на ее лице, что сильно удивляло. А Мэри Купп, очевидно, скрывала что-то, потому что была унылой. Миссис Шервуд старалась убедить себя, что это уныние вызвано состоянием здоровья Поля. Она в душе сочувствовала миссис Купп.

      Неожиданно подошла Китти.

      – Вы позволите, миссис Шервуд?

      Девочка присела возле начальницы. Вдруг она взяла руку миссис Шервуд.

      – Я люблю вас! И никогда, никогда не забуду вчерашнего дня, и ваших слов, и как вы добры ко мне. Я никогда не забуду – никогда.

      Глаза Китти наполнились слезами. Прежде чем миссис Шервуд