Дело о лазоревом письме. Юлия Латынина

такие времена, что по одну сторону реки было одно государство, а по другую – другое, а на острове между ними было третье. Так получилось, что на кожаную монету, на которую по одну сторону реки обязаны были менять на овцу, по другую сторону реки нельзя было обменять даже на клок овечьей шерсти, и бумага, которая вечером, при одной династии, означала фруктовое дерево, утром, при другой династии, означала разорение владельца. И вообще каждая новая власть не заботилась ни о ремесленниках, ни о земледельцах, а заботилась только о том, чтобы нарисовать побольше кожаных и бумажных денег. Тогда люди стали менять между собой товары на золото и шкурки, а на бумагу меняли только тогда, когда к ним в дом приходили люди с оружием. И с тех пор повелось, что в те времена, когда товар пересекает несколько границ, расчеты ведутся в золоте, а когда он не пересекает границ, расчеты ведутся в бумаге. Государь Иршахчан сказал: «Бумажные деньги означают, что городом правит государь, золотые деньги означают, что городом правят деньги».

      – Гм, – сказал Шаваш, – значит, бумажные деньги – это как долговая расписка? Государь выдает мне «розовую», а я могу прийти в казну и попросить ее поменять на рис и на золото?

      – Можно сказать и так, – согласился бывший писец.

      – А если я приду в казну, а там нет ни золота, ни риса?

      – Тогда, – сказал писец, деньги начинают дешеветь, а вслед за этим дешевеет человеческая жизнь, и наступают такие времена, что человек ложится спать при одном государе, а просыпается при другом.

      – А ведь деньги дешевеют, – сказал Шаваш.

      Бывший писец вздохнул и стал сосать через соломинку вино. Шаваш попросил принести новый кувшинчик и сказал:

      – А почему тогда не бывает частных денег?

      – Чего? – удивился писец.

      – Частных денег, – повторил Шаваш. – Предположим, частный человек соберет у себя зерно или золото и станет выдавать обязательства: данная бумага стоит столько-то в золоте, обещаю обменять на золото, буде потребуется. Это ведь тоже будут деньги.

      – А откуда я знаю, – сказал писец, – что он меня не обманет?

      – А откуда ты знаешь, что государь тебя не обманет? – возразил Шаваш.

      – Ничего из частных денег хорошего не бывает, – сказал писец. – Знаешь дело о подмененном государе?

      – Знаю, – сказал Шаваш.

      Дело о подмененном государе случилось, когда государю Инану, старшему брату ныне царствующего Варназда, исполнилось восемнадцать лет и он потребовал, чтобы мать-регентша передала ему венец и печать.

      Государыня была опечалена сыновней непочтительностью, начали расследование, и что же! Оказалось, что настоящий государь Инан давно мертв, а вместо него на троне сидит оборотень-барсук, и все это произошло через колдовство наставника государя, колдуна Даттама, настоятеля храма Шакуника.

      Подлые монахи, желая извести государыню, учинили следующее: зашили за ворот платья государыни лягушачью ножку, колдовали над восковой фигурой, – фу, какая мерзость! Пойманные же отпирались: «Колдовства-де не бывает!»

      Это