Дело о лазоревом письме. Юлия Латынина

трупа нет воды, на шее имеется полоса от веревки, а под правым ухом и на затылке – две круглые вмятины. Человека этого сперва придушили, а потом бросили в канал. Самоубийства тут быть не может.

      Судья всплеснул руками и закричал на Лоню-Фазаненка:

      – Признавайся, дрянь! Ты задушил человека, а потом бросил его в воду. Мыслимо ли такое дело, чтобы тот, кто убил покойника, оставил при нем кошелек и золотые бубенчики!

      Фазаненок, однако, уперся на своем:

      – Не убивали мы, ваша честь! – твердил он.

      Но куда там! Судья распорядился: из подвала притащили бочку с плетьми, томившимися в рассоле. С преступников сорвали одежду и стали бить их от шеи и до копчика: скоро кончики плетей были все в крови.

      Лоня не выдержал и показал следующее:

      – Шел-де ночью по мостовой и, будучи пьян, споткнулся о чиновника. Он меня обругал грязной рожей, а я его задушил. Потом оборвал с него кошелек и бубенчик, а тело бросил в воду, надеясь, что сойдет за самоубийство.

      После этого принесли мешочек с похищенным и составили опись: кошелек в форме кожаной позолоченной рыбки с десятью ишевиками и восемьюдесятью тремя «розовыми». Кинжальчик с костяной ручкой, с изображением пляшущих змей. Три похоронных бубенчика, позолоченных. Перстень-винт из серебра с камнем турмалином, кольцо золотое в виде изогнувшегося акробата, акробат держит в зубах берилл. И все.

      – Постойте, – сказал судья, – а как же письмо от родителей почтенной госпожи? К тому же, наверное, при письме были подарки!

      – Не брали мы никакого письма! – жалостно завопил Лоня.

      – Обыскать убитого, – распорядился судья.

      Молодой помощник побежал исполнять приказание, а господин Андарз сказал:

      – Вероятно, он оставил письмо в месте, где остановился на ночь. Ручаюсь, что убийцы нашли все, что можно было найти. Стоит ли беспокоить мертвого?

      – Я тоже так думаю, – сказал судья, – но по новым порядкам надо учинить формальную опись!

      Молодой помощник, явившись обратно, доложил результаты осмотра трупа:

      – На теле повреждений нет, кроме следа от веревки и двух вмятин, с кафтана спороты кружева, и никакого письма.

      – Признавайся, негодяй, – закричал судья, – куда дел письмо!

      Лоня заметался.

      – Не брал я письма, – заплакал он.

      Судья погрузился в глубокую задумчивость.

      – Здесь дело нечисто, – объявил он, – почему этот человек, взяв на себя убийство, отпирается от ненужных ему бумаг? Принести платье покойника!

      Приказание было исполнено. Судья поднялся с места и начал сам щупать кафтан. Но увы! Карманы были пусты.

      Судья недоумевал.

      Один из ярыжек поклонился и доложил:

      – Господин судья! Сдается мне, что сапоги этого чиновника сделаны не в столице, а в Осуе. Я слыхал, что сапожники Осуи иногда делают особые хранилища в сапогах!

      – Разрезать сапоги! – распорядился чиновник.

      Сапог разрезали и вытащили из левого сапога пакет из навощенной кожи.

      – Разверните