Через годы и испытания. Борис Леонидович Кузнецов

жители и жительницы относились к танкисту с восхищением и зазывали в гости, а там поили брагой и самогоном. Танкист заходил, выпивал, что-то мычал и уходил. Пацаны бежали за танкистом группками и пытались до него дотронуться. Я был в их числе.

      …В тот день показывали кино. Но в начале была кинохроника. Показывали Гитлера среди фашистских генералов. Мы, пацаны, лежали на полу. Когда на экране появился Гитлер, комната взорвалась ревом. Как взбесившийся бык ревел танкист. Из его рта шла какая-то пена и вдруг в его руках оказался пистолет, и он начал стрелять из него в полотно, на котором двигался Гитлер. Пули летели над нами, рвали в клочья самодельный экран и впивались в бревенчатую стену.

      Кино было сорвано. Танкист хрипел, рычал, но постепенно успокоился.

      На следующий день его в Красноярке не стало. Его никто не осуждал. Народ восхищался танкистом, трижды горевшим в танке.

      «Вредители»

      Самым интересным делом в Красноярке было смотреть, как по железной дороге движутся эшелоны с разбитой немецкой и советской техникой. На немецкой технике были кресты, на советской – звезды. Мы осваивали арифметику, подсчитывая соотношение техники с крестами и звездами.

      …Однажды, услышав гудок паровоза, везущего платформы с искореженными танками и пушками, мы, братья Кузнецовы, выбежали из

      дома, добежали до насыпи железной дороги и, как обычно, положили на рельсы монетки. Увидев приближающийся поезд, сползли с насыпи. Мимо нас прогрохотал поезд. И вдруг я почувствовал, как сильная мужская рука ухватила меня за ухо. То же было и с Юрой.

      – Вы чьи?

      – Кузнецовы.

      Отца в поселке знали все.

      Обходчик, держа Юру и меня за уши, повел нас к отцу. Сергею было три года, и он семенил за нами.

      Обходчик привел нас в контору к отцу и передал ему, рассказав, на чем он нас поймал.

      Отец привел нас домой. Снял трубку телефона.

      – Буду звонить Сталину.

      Мы дружно заревели. Отец на нас прикрикнул и стал «докладывать товарищу Сталину» о том, что на станции Дровянной в поселке Красноярка пойманы три бандита, которые пытались пустить под откос поезд с вооружением. «Сталин» что-то ответил.

      – Вы за русских или за немцев? – обратился отец к нам.

      – За русских… за русских… за русских, – не сдерживая рыдания, кричали мы.

      Отец смотрел на нас сурово.

      – Товарищ Сталин сказал, что вы заслуживаете расстрела, но из-за малолетства (Юре было шесть лет, мне пять, Сергею три года) расстрел заменить ремнем.

      У отца было два ремня. Широкий на гимнастерке и узкий с металлическими накладками на брюках.

      – Каким ремнем выполнить приказ товарища Сталина? – обратился он к нам.

      – Широким, широким… – закричали мы, громко рыдая.

      – Плашмя или ребром?

      – Плашмя, плашмя… – рыдали мы.

      – Сколько раз?

      – Пять, – выдавил Юра (дальше пяти мы считать не умеем).

      – Четыре, – хныкнул я.

      – Три, –