Помор. Валерий Петрович Большаков

бремени белого человека. Хотя как сказать… Де Сото открыл Миссисипи ещё в начале XVI века, а Коронадо тогда же вышел к Скалистым горам… Ну каких‑то двести пятьдесят!

      Так, в приятных и познавательных разговорах, они доехали до универмага «Хогвоут», здоровенного пятиэтажного здания из чугуна и камня. Отпустив извозчика, друзья огляделись и сразу заметили всадника в широкополой шляпе, в джинсах и выгоревшей красной рубашке, с чёрно‑белой жилеткой из коровьей кожи. Вытащив одну ногу из стремени, он перекинул её через луку седла и дивился огромным витринам магазина.

      – Во понастроили! – весело обратился он к Чуге и Туренину. – Не то что у нас… Восток, одно слово!

      Из нагрудного кармана рубашки у него свисали верёвочки кисета. Скрутив цигарку, всадник чиркнул спичкой о джинсы и закурил.

      – А здесь чего, вообще? – кивнул он на универмаг.

      – Магазин, – ответил Фёдор.

      – Во! – удивился конник.

      – Откуда, ковбой? – поинтересовался Павел.

      – Из Техасу мы, – живо ответил всадник. – Я – Ларедо Шейн, а он, – ковбой похлопал гнедого по шее, – Принц!

      Конь мотнул головой, словно подтверждая: да, я королевской крови.

      – Сам‑то я, как с гор спустился, так на Запад и подался, – охотливо продолжал Ларедо. – Всю жизнь, считай, коровам хвосты крутил. Вот и надумал глянуть, как оно тут, на Востоке, в Нью‑Йорке ихнем.

      – И как тебе град сей? – тонко улыбнулся князь.

      – Уж шибко большой! – признался ковбой. – Я в каньонах не блуждал никогда и в пустыне дорогу сыщу – пройду как по ниточке, от источника к источнику, а здесь потерялся!

      – Кричи: «Ау!» – рассмеялся Туренин.

      Ларедо ухмыльнулся, и белые, незагорелые чёрточки у его глаз ужались в морщинки.

      – Бывай! – сказал Чуга.

      За дверями «Хогвоута» было людно, но друзья первым делом вошли в кабину лифта – опробовать любопытное изобретение. Лифт загудел и тронулся. До пятого этажа он поднимался минуту.

      – Здорово! – хмыкнул Фёдор. – Ежели наперегонки – запыхаешься, пока добежишь. А тут стой себе да в зеркало глядись!

      – Здорово, – согласился князь. – Ну пошли мерить!

      Оба решили себе голову не морочить зря – каждый купил по чёрному сюртуку в рубчик, брюки из дангери40 того же цвета, входившего в моду, да по паре ботинок. Чуге было непривычно носки натягивать заместо портянок, но делать нечего – обвыкай, пилигрим!41

      Белая рубашка приятно облегала тело, а вот узкий галстук‑шнурок был, на взгляд Фёдора, лишним.

      – Осталось купить шляпы, – сказал Туренин.

      Чуга подумал, припомнил Бойда – тот с утра первым делом надевал шляпу, а уже потом штаны – и согласился. Но когда Павел подвёл его к прилавку, и услужливый продавец выложил стетсоновскую модель «Хозяин равнин»,42 помор заворчал:

      – Десять долларов за шляпу? Куда это годится?

      – Друг

40

Дангери – хлопчатобумажная саржа.

41

Заметим, что американцы воспринимают это слово не как синоним паломника, а как переселенца.

42

Самая знаменитая ковбойская шляпа работы Джона Стетсона. Кстати, характерными загибами полей «стетсон» обязан не причуде шляпника, а упаковке – чтобы уместить шляпу в коробке, поля её загибали. А ковбои углядели в этом особый шик.