Стены. Артем Римский

готов». И знаете, отводил взгляд с такой неловкой, словно стыдливой, улыбкой. И я понимал, что падать Мик не готов. Прожить в мечтаниях и иллюзиях готов, но падать – нет. Не потому, что это тяжело, а потому, что это стыдно.

      Откуда в нем появилось все это? Сложно сказать. Так он формировался в детстве, и уже лет в шестнадцать-семнадцать под пристальным вниманием эти черты в нем просматривались, а позднее стали видны невооруженным взглядом. Я уверен, что брат прекрасно понимал свою неорганизованность, видел себя неудачником, видел будущее совершенно бессмысленным. Думаю, та субъективная оценка, которую он ставил самому себе, и вгоняла его в отчаяние, от которого он прятался в пьяной атмосфере баров и пабов.

      «Я сижу в тюрьме, Бен. Но никто и никогда в это не поверит» – как-то раз сказал он мне.

      Из застенчивого юноши Мик превращался в депрессивного и замкнутого алкоголика. В нем начали уживаться две противоположности. И яснее всего свою настоящую природу он проявлял по мере опьянения, когда изысканные манеры могли смениться выражением явного презрения, ухаживания и комплименты противоположному полу на шутки, не просто пошлые, а до отвращения грязные. Таким образом он демонстрировал не что иное, как презрение к самому себе. Так он насмехался именно над собой. И ему это словно нравилось, во всяком случае, он от этого не старался уйти. Он прямо пьянел презрением и насмешкой.

      Его редкие отношения с девушками были похожи на то, как он отдавался своим увлечениям. Вроде бы каждая из его избранниц была для него последней и единственной, но проходило некоторое время, и Мик вновь оставался один. Несмотря на то, что он богат, несмотря на то, что симпатичен. Дело в том, что в случае здоровых взаимоотношений люди всегда выходят на новый уровень доверия, что для моего брата равнялось личной катастрофе. Его в этом плане устраивала исключительно позиция любовников, но никак не двух породнившихся душ. Кому это понравится? После подобных «драм» Мик делал вид, что переживает; возможно, убеждал себя в переживаниях, но даже не пытался исправить ситуацию. Сама она, разумеется, никогда не исправлялась. А вообще, я думаю, он сознательно не хотел, чтобы его любили. Он об этом не говорил, но я в этом почти уверен. Куда важнее всех удовольствий любви ему было чувствовать свою моральную безопасность.

      В то время как он оканчивал бесполезное обучение в университете и вступал в «самостоятельную» жизнь, он на протяжении длительного времени встречался с девушкой по имени Вероника. И я думаю, что к ней Мик испытывал по-настоящему сильное чувство, максимально приближенное к любви, в широком понимании этого слова. Его «любовь» к Алисе Андерсен, о которой речь пойдет дальше, я не беру в счет, я никогда не назову это любовью. Так вот, эта Вероника, похоже, изо всех сил пыталась, так сказать, переделать моего брата. Возможно, мотивы ее были лишены романтизма, и заключались в некоем психологическом эксперименте. В любом случае, именно Вероника на долгое время перечеркнула нормальное