Бездна. Юрий Никитин

что ли?

      Я сказал серьёзно:

      – Такое впервые. Нет уж, соберёмся, обсудим, тогда и начнём называть фамилии…

      – Все-все? – спросил он с иронией. – Вплоть до лемуров?

      – Первый десяток, – ответил я.

      – Лемуров?

      – Человеков. В качестве тестового процесса. А потом уже массово по Фёдорову.

      – Строем в колонне по двое, – сказал ехидный Казуальник. – И у всех красные барабаны на груди!..

      Южанин сказал бодро:

      – Были сборы недолги, от Кубани до Волги мы коней поднимали в поход… Хорошо, завтра все как штык!.. Явимся, блестящие и трезвые.

      Он отключился, никто из нас не может подолгу вести разговоры на одну и ту же тему, те книжные времена в далеком прошлом.

      Некоторое время пытался заняться привычными развлекухами, консерваторы спят долго, но мысли то и дело возвращаются к воскрешению, что как снег на голову. До этого хоть и было нашей целью, но больше декларированной, далёкой, что, как звезда, сияет и манит, а мы, гордые и благородные, идём к ней, несмотря ни на что, хоть и стоим, а то и лежим.

      Но одно дело – искренне хотеть, другое – вот так столкнуться с реальностью. Время пришло, уже можно засучить рукава!

      Раньше все было норм, мы часто и со вкусом говорили о том, какое это благородное дело, рассуждали, как воскресим Ньютона, Архимеда и даже кроманьонца Васю, что изобрёл колесо, как все было здорово, и какие мы молодцы, всё сделаем, это же наш долг, без них бы не только не создали эту сверхвысокотехнологичную цивилизацию, что уже бороздит просторы космоса на звёздных тракторах, но и нас самих бы не было.

      Но сейчас какая-то странная тревожность, и не пойму, с какого вдруг бодуна. Всё будет безукоризненно, к этому уже привыкли, это у них там наверху могут и наверняка накладки, то звезда не так взорвётся, то чёрная дыра не пустит унутрь, а здесь всё давно отлажено, в нашем мире ничего не случается.

      – Сделаем, – сказал я вслух. – Всё сделаем. Сами!

      Квартира ответила заботливо:

      – Чем-то могу помочь?

      – Береги усё, – сказал я. – От ворья, инопланетян и зелёных человечиков. А сейчас свяжи с Тартарином…

      Голос Тартарина прозвучал моментально:

      – А сам уже разучился?.. Нет, давно не сплю.

      – Тогда вставай, – велел я. – Отечество зовёт и кличет. Народ собирается… наверное.

      На всю стену, даже перекрыв окна, появилось остроугольное, словно собранное из металлических треугольников лицо Тартарина. Посмотрел прищурившись, яркий солнечный свет режет глаза, сказал хриплым с пересыпу голосом:

      – Сейчас-сейчас… Только покормлю зверушек, они только из моих рук привыкли… Меня любят, это ты как был бобылем, так им и остался. Хотя бы собаку завел… Или земноводных.

      Я ответил недовольно:

      – На хрена мне чирикающие крокодилы, что у тебя не деревьях?.. Бусуку бы, да и то некогда.

      – Чирикающие крокодилы, – возразил он, – это вызов устоявшимся вкусам троглодитов. А мы, молодые и сильные, творим новое искусство для интеллектуальной элиты!

      – Хотя