Шпана на вес золота. Валерий Шарапов

куда-то позвонил. Лишь после того, как прибыла машина, как вылезли из нее двое в штатском и внимательно изучили документы, потом бумажку, как снова куда-то позвонили и лишь после этого уехали, – только после всех этих действий постовой, улыбаясь, отдал честь и отпустил горе-фотографов с миром.

      Ребята прошли вдоль сияющих, отмытых от бумажных полос и светомаскировки витрин ЦУМа, заставленных разнообразными и удивительными товарами. Чего тут только не было! Горы консервов и пирамиды бутылок с шампанским и вином, японские крабы, американская тушенка. Огромные банки с икрой, вязанки колбас, головы сыра, копчености. Множество красочных упаковок, коробок, коробочек и гигантских коробов, загадочно улыбающиеся манекены, одетые как в сказке.

      В этом пестром великолепии Оля с удивлением заметила знакомые цвета и узоры из работ Натальи.

      «Вот это да! По всей видимости, мамина фабрика закреплена за ЦУМом, – сообразила она, – надо же, а мы Наталью за дурочку держим. Хотя одно другому, говорят, не помеха. Вот было бы забавно взять за пуговицу какую-нибудь из этих, которые там внутри, расфуфыренные в шляпках, и сообщить, что рисунки для их туалетов создает городская сумасшедшая».

      В это время Колька легонько дернул ее за косу и поинтересовался, идет Оля или так и будет глазеть на элементы сладкой жизни.

      В Мавзолей стояла длинная очередь. Ольга с мамой однажды тоже, отстояв такую же, а то и длиннее, оказались в таинственной камере, где в полной благоговейной тишине прошли мимо прозрачного гроба, через который были видны знакомые легендарные черты – выдающийся лоб, острый нос, бородка…

      Когда ребята наконец добрались до нужного адреса, открылся неприятный сюрприз: музей оказался закрыт.

      Оля повертела в руках пригласительный билет:

      – Как же так? Дата сегодняшняя проставлена.

      – Вот так-так, – огорчился Санька, – и что же теперь, зря промотались?

      – И зря потратили выходной, – проворчал Колька.

      – Зато Москву посмотрели! – заметила Светка радостно.

      Как только с питанием дело пошло на лад, девчонку словно подменили. Она теперь всегда находилась в приподнятом настроении, все ей было по нраву, все ее устраивало. Санька утверждал, что вот повели бы ее топить, она и там бы запрыгала от радости: ура, нырять, нырять! К тому же она давно посматривала в сторону ларька с мороженым: судя по очереди, оно там имелось.

      Невыспавшийся Колька зевнул, потянулся и, задрав голову, стал рассматривать фасад здания с колоннами и фронтоном, на котором сиял герб.

      – Дурацкий дом какой-то. Обрубленный.

      – Так и есть, – подтвердил какой-то гражданин, – при реконструкции под музей были разобраны колокольня и луковицы-главы, поскольку это все-таки изначально храм Иоанна Богослова, что у вяза.

      – У чего? – удивилась Светка, завертев головой. – А что это?

      – Вяз – это дерево, – сконфуженно подсказал сестре Санька.

      – Да. Но сейчас его нет. Давно было дело, при Екатерине