Запертый. Дем Михайлов

длинный нос старухи, украшенный багровой опухолью, что полностью перекрыла левую ноздрю, уставился на меня. Глаза скрыты сумраком, уголки губ опущены, сразу ощущается неодобрение. Когда она заговорила, я понял, что мои подозрения оправдались.

      – Вчера я случайно – будто сами предки подтолкнули мою руку – уронила в кадило крупицу экспульсо твоего прадеда Аммоса… он со стоном поведал мне, что огорчен поведением своего правнука Амоса… ведь правнук давно уже не жертвовал ни единого динеро на благо Культа Экспульсо…

      – Мне некогда, – бросил я и снова двинулся по коридору.

      Икнувшая от неожиданности старуха злобно закаркала мне вслед:

      – Отворачиваешься от мудрости предков, мальчишка?! Пожалеешь!

      – Мальчишка?! – пробормотал я, задыхаясь. – Мальчишка?! Сука! Мне скоро двадцать пять! За что мне жертвовать свои динеро?! Вы мне помогаете? Нет!

      Как-то я повелся на слащавые речи старой Сувонн. У меня тогда украли сумку с инструментами. Ничего особенного в сумке не было – гаечные ключи, несколько отверток, плоскогубцы, клещи и немного мелочевки. Но эта сумка мне досталась от деда. Ведь я наследовал его имя – Великое имя Амадей.

      Амадей Амос.

      Главный чмошник убежища Хуракан…

      Когда уже кончится радиоактивное безумие там наверху? Может, там у меня больше шансов стать кем-то, а не быть просто ничтожеством здесь? Почему я такой никчемный?!

      Проклятье…

      В тот раз я пожертвовал Культу с огромным трудом скопленные тридцать динеро. Я знал, что культистки при желании могут отыскать что угодно. Я попросил отыскать отвертку. Большую старую отвертку с синей ребристой ручкой, с плоским многократно точеным острием, с выжженной раскаленным прутком надписью «Амадей». Считай, фамильная реликвия. Культистки пообещали помочь. И нихрена не сделали… потом уже мне тихо шепнул один знакомый старикан, что те, кто тиснул мою сумку с инструментом, тоже сделали пару подарков Культу…

      Урок я усвоил.

      Мудрость предков? Да пошли вы на хер! Напрямую я этого вам не скажу, но блеск моих динеро вы, твари, больше не увидите!

      Хотя чего я тут храбрюсь? Мне завтра проломят голову парни Роппа. От него самого я может и обезопасился на некоторое время. Но он уже среди своих и рассказывает им прямо сейчас, какую подляну устроил ему долбаный Амадей. Скоро за мной придут…

      Мне будет больно?

      «Больно? – с насмешливым презрением кто-то хохотнул в моем мозгу. – Слабак!».

      – Слабак, – повторил я и скривился, схватившись за стрельнувший болью мокрый затылок. – Дерьмо!

      В голове снова вспух серо-красный ком злобной и почти неконтролируемой ярости. С хрипом выдохнув, я неумело выбросил руку и впечатал кулак в бетонную стену. Ай… больно… но эта вспышка боли чуть отрезвила меня.

      – Сдохну так сдохну, – пробормотал я. – Сдохну так сдохну, сука! Раз мне все равно конец – я не буду бояться! Не буду!

      Заставляя