Время ведьмы. Максим Макаренков

обернулась и чуть не столкнулась с ним – оказывается, он был уже совсем рядом. На раскрытой ладони протягивал ей свернутый кольцом кожаный ремешок.

      – Возьмите, пожалуйста.

      – Ян, у вас входит в привычку дарить мне на прощание подарки, – улыбнулась она.

      – Разве это плохая привычка? – его ответная улыбка казалась чуть смущенной.

      – И вы снова попросите носить, не снимая?

      – Да. Попрошу. Желательно, на левой руке. Давайте-ка я сам завяжу.

      Оказалось, это браслет, наподобие тех, которыми любили украшать себя хиппи. В отечественном сленге они получили известность, как «фенечки».

      Но этот отличался от никчемушных поделок арбатских бездельников, как кухонный нож от боевого клинка.

      Через широкую кожаную полосу были пропущены несколько тонких ремешков, на которых крепились маленькие костяные фигурки.

      Таня присмотрелась – белый волк с оскаленной пастью, медведь, грозно поднявший лапу, хищная птица, раскинувшая крылья – не то сокол, не то орел.

      – Кто это? – серьезно спросила она, показывая на птицу.

      – Сокол, – коротко ответил Вяземский.

      Татьяна вытянула руку, любуясь подарком. Браслет смотрелся стильно и даже грозно. Он плотно охватывал запястье, и Тане неожиданно захотелось сжать ее в кулак, почувствовать в руке тяжесть рукояти боевого меча.

      – Это тоже оберег, да? – посмотрела она на Яна.

      – Да. Но не только. Считайте это еще и системой охраны. И средством аварийной связи. Если вам будет что-то действительно серьезно угрожать, сорвите одну из фигурок и постарайтесь сломать. Например, раздавите каблуком. Но только, если угроза будет действительно смертельной. Это очень, – тут он сделал паузу, – мощное средство. В обычных условиях с этим оберегом управляются иначе, но вам я сейчас об этом рассказывать не буду.

      – Спасибо, – коротко, но от всей души поблагодарила она Вяземского.

      Сплетения

      Уехала Таня только в начале восьмого, когда апрельский вечер решительно вступил в свои права, и парк затянуло зябкими сумерками.

      Трясясь по колдобинам грунтовки, она поймала себя на мысли, заставившей ее досадливо зашипеть: – Ай-й, прекрати.

      Ей очень не хотелось уезжать. А хотелось сидеть в беседке рядом с Яном и смотреть, как вечерние тени размывают очертания деревьев, вдыхать запах весенней ночи, мерзнуть в своей тонкой городской куртке, а потом отогреваться в той маленькой столовой, где они обедали, и смотреть, как Ян, поглядывая на дверь, ложкой поедает варенье.

      Сейчас эти мысли снова вернулись.

      Решительно выпрямившись, она нажала кнопку переключения радиостанций на автомобильном приемнике. Удовлетворенно сказала: – О, то, что нужно!

      И бодро заголосила вместе с солистом «Наива»:

      – Я часто вижу страх

      В смотрящих на меня глаза-ах!

      Если бы Татьяна или Вяземский знали о трагической участи капитана Нифонтова, если бы Ян попросил ее заняться поисками чуть