Лекарство от колдовства. Мария Мусина

протянутую руку.

      – А почему вы не спрашиваете, за что спасибо? – вдруг вышел из себя Кузьмин.

      – За что?

      – Слушай, парень, я к тебе по-человечески, а ты, – Кузьмин махнул рукой и, громко топая, вышел.

      Филипп устало выдохнул.

      Поздно ночью на почту «капнуло» письмо от профессора Аркадьева. Это было даже не письмо – целый фолиант с десятками отсканированных страниц истории болезни Овчинниковой Е.П.

      Филипп рассыпался в благодарностях профессору, попытался было читать текст, но буквы плыли перед глазами, никак не желая складываться в осмысленные предложения. «Работоспособность на нуле, – горько констатировал Филипп, – и это еще только начало самостоятельной практики. Не справлюсь я здесь в одиночку».

      А утром было уже не до истории болезни неведомой Овчинниковой. Из отделения токсикологии перевели молодую девушку. Таблеток наглоталась. Ее откачали после неудавшегося самоубийства и теперь поместили в психиатрическое отделение. В принципе рутинное исполнение инструкции Минздрава – всем самоубийцам требуется освидетельствование психиатра, раз у человека нарушен базовый инстинкт – инстинкт самосохранения. Однако девушка была в тяжелом, угнетенном состоянии, которое ясно просматривалось даже после транквилизаторов. На контакт не шла, лежала, отвернувшись к стене. Доктор Воздвиженский целый час пытался ее разговорить – все безуспешно. С тяжелым сердцем назначил медикаментозное лечение.

      – Ничего, освоится, – шепнула Зоя, – я с ней еще поговорю. Несчастная любовь наверняка.

      Потом позвонила Ника. Полгода не звонила – и вот – пожалуйста.

      – Как твои дела? – спросила, как ни в чем не бывало.

      – Хорошо, – бодро ответил Филипп, боясь, что голос сорвется – выдаст волнение.

      – В Москву не собираешься? А я скучаю. Да, представь себе. Скучаю.

      Филипп сто раз давал себе обещания – не поддаваться сладостным иллюзиям. Все кончено! Возврата прежнего – не будет. Но от голоса Ники бабочки опять предательски завозились в животе. Голова закружилась. И если бы Филипп был сейчас в Москве – ринулся бы, не раздумывая, к ней, к Нике. Все-таки это было очень правильно – уехать. Очень правильно!

      – Меня больные ждут, – Филипп постарался сказать это как можно суше.

      – Ну, тогда пока?

      Доктор Воздвиженский еще долго сидел, глядя в одну точку. Неужели он ее еще любит? И даже после того, что было? «Филипп, у тебя самолюбие вообще есть?» День был бесповоротно испорчен – в голове крутились прошлые обиды, казалось, давно пережитые и забытые. И этот взгляд Ники, этот взгляд Филипп не забудет.

      – Ника, я знаю, что ты встречаешься с Павлом, – выпалил тогда Филипп давно заготовленную фразу.

      – Да, и что? – насторожилась Ника.

      – Ты не хочешь все же выбрать?

      Ника не ответила. Они еще долго гуляли по улицам. А потом Ника повернулась к Филиппу:

      – Страшно. А вдруг там не сложится?

      И такая пустота была в ее глазах – мертвая пустота. Там не было ни Филиппа, ни Павла – а только копошащееся тупое беспокойство: сложится или