Подросток Ашим. Евгения Басова

тихо. А сейчас смерть ушла, не глядит за ними, но мама уже редко целует Мишку, потому что он большой стал…

      Болел папа долго. А когда он ещё здоров был, он всё время учился. Из кухни доносились голоса мамы и папы и плач Владика. А им с Танькой в комнате запрещалось шуметь. Мишка иногда подходил к закрытой кухонной двери, только чтобы услышать, как мама говорит:

      – Вот, вот, здесь всё есть!

      Она громко листала книгу, а потом, видать, находила нужную страницу, хлопала книгой об стол:

      – Смотри сюда, вот этот абзац!

      Мишка с Танькой стояли не дыша, как вдруг дверь резко раскрылась. Он еле успел отшатнуться. Это была мама, она обняла его одной рукой – другой она Владьку к себе прижимала. А Танька впереди них побежала в комнату, боясь, как бы отец не увидел, что они подслушивали.

      – Я что придумала! – сказала им мама. – Только тихонько.

      Она опустила уснувшего Владика в кроватку, открыла шкаф и вытащила небольшой мешочек из старой материи. Мишка с Танькой сидели на коврике, мама наклонилась и высыпала перед ними множество разноцветных пуговиц, больших и маленьких, с дырочками и с петельками, пластмассовых и деревянных, и железных, и сделанных из настоящих ракушек.

      – Это старинные пуговицы, – сказала мама. – Ваша прабабушка любила шить. И бабушка тоже любила…

      Танька онемела перед таким богатством. А мама сказала:

      – Вот вам игра – сосчитать пуговицы. Кто насчитает больше, тот победитель.

      И снова ушла на цыпочках в кухню.

      Они сразу же стали сгребать пуговицы к себе, без счёта, и каждый старался захватить больше. Получились две примерно одинаковые кучки.

      – Мои не считай! – на всякий случай велела брату Танька.

      Мишка принялся считать свои, он сбивался и начинал снова, несколько раз. Один раз пришлось начать заново, когда почти всё уже было сосчитано. И, наконец, он объявил Таньке:

      – У меня двести тридцать четыре!

      И Танька парировала:

      – А у меня сикстильон!

      Мишка знал, что такого никак не может быть. Но чтобы доказать Танькину неправоту, он принялся пересчитывать и её пуговицы. Тоже сбился. И, наконец, догадался раскладывать их десятками. Так если даже забудешь, шестьдесят восемь сейчас должно быть или семьдесят восемь, посмотришь, сколько уже перед тобой десятков – и вспомнишь.

      Мама, оказывается, глядела, как он раскладывал пуговицы на десятки, и теперь она обняла его сзади. Предупредила:

      – Тихонько!

      А после спросила шёпотом:

      – А вы знаете, почему мы считаем десятками?

      Они так и не смогли догадаться. Мама подсказывала:

      – А как считают маленькие? По пальчикам. И наши дальние предки тоже учились по пальцам считать. А вот представьте, если бы у нас было на руках по семь пальцев, как бы мы считали? А если бы всего по четыре? Как мы бы стали считать эти пуговицы?

      Мама опустилась с ними на коврик и сообщила таинственным голосом:

      – Есть такие планеты, где у людей совсем не пять пальцев.

      И