Мюзик-холл на Гроув-Лейн. Шарлотта Брандиш

сверкающими звёздочками.

      – Должно неплохо получиться, – нехотя вынес вердикт мистер Пропп.

      И бархат, и кисею он специально отложил для платья мисс Прайс, играющей главные роли в шекспировской постановке, но спорить с Филиппом Адамсоном не стал, решив, что заменит материю для костюма Оливии позже.

      Ей же не оставалось ничего другого, как покорно кивнуть, избавиться наконец от морковки, бросив её в мусорную корзину с обрезками тканей, и принять из рук костюмера портновский метр, чтобы снять мерки.

* * *

      Эффи Крамбл отчаянно скучала. В этот час, когда все артисты труппы находились на Гроув-Лейн, пансион миссис Сиверли пустовал, и это нагоняло тоску. Книги Эффи не жаловала, а стопка театральных газет и журналов, лежавших под кроватью за неимением другого места, была давно прочитана от корки до корки.

      Горничная Элис сразу же всем разболтала, что ранним утром в пансион прибыла сестра Филиппа Адамсона, и теперь Эффи караулила её, держа дверь своей комнаты приоткрытой и вслушиваясь, не заскрипит ли лестница внизу. Ей не терпелось первой составить мнение о новой постоялице, чтобы получить фору перед такими записными сплетницами, как Мамаша Бенни и Лавиния Бекхайм. Вместе с тем она помнила, что Имоджен настоятельно предостерегала её от излишней откровенности с сестрой Филиппа, и это несколько задело её самолюбие, так как Эффи совершенно искренне считала себя неболтливой и весьма осторожной в высказываниях.

      Когда в коридоре послышались чьи-то шаги, она потянулась к двери и толкнула её мыском домашней туфли.

      – Мисс Адамсон! Это вы? Не забежите ли ко мне на минуточку? – хорошо поставленный чистый и приветливый голосок Эффи был слышен, казалось, в каждом уголке коридора, и Оливии, утомившейся от новых впечатлений и мечтающей хоть на час оказаться одной, пришлось пересилить себя и откликнуться на зов.

      На пороге комнаты появилась высокая стройная девушка, до того похожая на Филиппа Адамсона, что Эффи на секунду растерялась. Длинные волосы гостьи, уложенные в косу, в тусклом свете зимнего дня казались тёмно-каштановыми, а не рыжеватыми, как у брата, но выражение лица, походка и все те неуловимые особенности, что придают каждому человеку неотделимую от него индивидуальность, казались хорошо отрепетированным трюком, вроде того, как танцоры, выступающие дуэтом, ценой долгих усилий добиваются безупречной синхронности движений. Она была одета в мешковатые габардиновые брюки тёмно-синего цвета и свободный свитер из грубой коричневой шерсти, придающий силуэту громоздкость и скрывающий изгибы фигуры. Тёмная, невзрачная одежда подчёркивала белизну кожи, чистую яркость серо-голубых глаз и нежный румянец на высоких скулах, однако красавицей сестру Адамсона назвать было сложно. «Одеваться она явно не умеет. Или просто ленится прилично выглядеть», – отметила про себя Эффи. – «Да и губы не мешало бы тронуть помадой. Волосы остричь и завить, брови привести в порядок, свитер отдать бродягам, всё одно