Работа над ошибками. Ульяна Гринь

альбом с тиснёными золотыми буквами. Мои школьные фотографии… Открыла с трепетом, и увидела себя – тоненькую, высокую, длинноногую. Какая же я была звезда! Это какой класс? По-моему, седьмой. Девочки рядом – Ната и Оля. Они жили в нашем доме, только Ната на третьем этаже, а Оля в соседней парадной на втором. Папа её ещё был известным лирическим певцом…

      Что с ними стало теперь? Не помню, когда я перестала общаться с подругами. Здоровалась на улице и всё. Ната вышла замуж и переехала куда-то в новостройку, а Оля… Бог знает, где она теперь и чем занимается.

      Перелистнув страницу, я взяла пачку слегка покоробившихся и пожелтевших от времени фотографий. О, это же наш двор! Песочница, карусель, качели. И скамейки для старушек. Но на них мы – я, Ната и мальчишки. Ботаник Вова, хулиган Ванька, его подпевала Андрейка. А рядом дворовая сука Лимон. Почему мы звали её Лимон? Чёрная же, как ночь, похожая на немецкую овчарку, худая, нечёсаная… Она ещё беременная ходила, а потом исчезла, и никто её больше не видел.

      В дверь постучали, и я очнулась. Отложила альбом, крикнула:

      – Кто там?

      – Это я, тётя Аля!

      Мишкин голос. Мишка снимает у меня комнату. Ему недорого, а мне хоть какая-то видимость семьи…

      – Чего тебе, Миш?

      – Вы чайник забыли выключить!

      – Ох ты ж… – я кряхтя поднялась с дивана. – И правда, забыла. Всё забываю!

      Память стала ни к чёрту. Что поделать, в сорок пять баба не всегда ягодка опять! Часто ягодка гниёт изнутри. Да и снаружи тоже…

      Чай был заварен и выпит. Слишком быстро. Но рассиживаться некогда, пора и к бабе Маре.

      Старушка жила на пятом этаже. Ей в этом году стукнуло уже девяносто, она практически не вставала с постели. Каждый день к ней приходила сиделка из социальной службы, чтобы переодеть, помочь умыться и приготовить еду. А мы с бабой Марой договорились за сто рублей в день. Мне деньги не лишние, а бабе Маре уборка и немного компании.

      Поднявшись на три этажа выше, я открыла дверь своим ключом. Повозилась, шаркая на половике, крикнула:

      – Баба Мара, это я!

      – Алечка, деточка! – проскрипела старушка своим громким голосом из комнаты. – Проходи, я уж заждалась.

      Я вошла. Баба Мара – грузная, седая и морщинистая – полулежала на вечно разложенном диване перед телевизором. Подняв пульт, она потыкала в него кривым пальцем с воспалёнными суставами и пожаловалась:

      – Не могу программу переключить!

      – Опять батарейки сели, – вздохнула я и сразу пошла к ящику древней югославской секции, где баба Мара хранила всякую полезную мелочь.

      – Сели, проклятые… Какую дрянь сейчас делают, вот раньше батарейки целый год работали!

      – Баб Мар, когда раньше-то? – я рассмеялась. – Вон у нас только в девяносто третьем появился телевизор с пультом.

      – Ну, когда-то тогда, – она махнула рукой. Я забрала пульт и открыла крышку. Быстро заменив батарейки, прицелилась в телевизор:

      – Какой канал надо?

      – Давай