Я плюс все. Карен Арутюнянц

сказал я. – Конечно!

      – Что «конечно»? – не поняла Ира.

      – Пошли! – сказал я. – Пошли к твоей бабушке! Я сто лет не качался на качелях!

      Бабушки дома не было, и мы сразу побежали в сад.

      Я никогда не видел такого сада. Вот это был сад! Из одних только роз!

      Белые, розовые, красные, жёлтые, пурпурные розы издавали такой аромат, что у нас закружились головы!

      – Ты нюхай, нюхай! – говорила Ира. – Когда я нюхаю бабушкины цветы, мне хочется летать!

      Мы взлетали на качелях, всё выше и выше.

      Качели были широкие. На таких качелях смогло бы уместиться по две Иры и по два Гоши. Но нам было и так хорошо.

      Мы взлетали, взлетали к маленьким белым облакам, которые плыли по синему прохладному сентябрьскому небу.

      Мы взлетали…

      – Кто тут? – услышали мы. – Кто тут? Кто тут?

      – Это мы, бабушка! – закричала Ира, не переставая взлетать к маленьким облачкам.

      Какой забавный голос у Ириной бабушки. Как у доброй вороны: хрипловатый и тёплый.

      – Ирочка! – обрадовалась бабушка. – А кто второй?

      – Это Гоша, бабушка! – закричала Ира. – Гоша!

      – Гоша! – обрадовалась бабушка. – Это хорошо! Вместе чайку попьём! Я пирожков напекла! С яблоками!

      Как мы захохотали!

      Какое счастье! В нашем городе все старушки пекут пирожки с яблочной начинкой!

      Вот это жизнь!

      – Я люблю пи-рож-ки! – закричала Ира.

      – Я люблю пи-рож-ки! – закричал я.

      – Я люблю пи-рож-ки! – закричали мы.

      А я подумал: «Я люблю…»

      И Ира, наверное, тоже…

      …После вкусного чая с необыкновенными пирожками, после смешных историй, рассказанных весёлой Ириной бабушкой, когда стемнело, я наконец-то вспомнил и позвонил домой. И долго объяснял маме, что я не попал под машину, и со мной всё в порядке, и где я, и что скоро приду, а уроки сделаю сегодня как миленький и не отложу на завтра.

      Ира сказала мне:

      – А пошли снова в сад.

      И мы пошли в розовый сад.

      Мы вдыхали аромат цветов и слушали, как шелестят листья. Как трава шуршит под ногами.

      Мы сидели на качелях. Но не раскачивались, а просто сидели. Рядом.

      Рядом.

      А потом Ира посмотрела на меня.

      Наши глаза встретились, и я поцеловал Иру. В уголок рта. И почувствовал носом её гладкую щёку.

      – Вот, – сказала Ира…

      Она сидела с закрытыми глазами.

      А я мчался по улице и задевал прохожих рюкзаком, который не надел, а держал в руке.

      Все спят

      – Мама, – сиплю я. – Дай попить…

      Мама взяла бюллетень.

      У меня ангина. «Острое инфекционное заболевание – воспаление нёбных миндалин, слизистой оболочки зева». Так написано в словаре.

      Это меня Баран заразил.

      А я – бедную Иру.

      Только у неё, слава Богу, температура поменьше. У меня – тридцать девять и пять… Я умираю…

      У мамы большие испуганные глаза. Мне её жалко. Вот умру я, и кто у неё останется? Только папа… И телевизор…

      – Гошенька, –