Красная тетрадь. Дария Беляева

стоял босой, ногам было холодно, и ночной ветер жег между пальцами.

      – Значит так, если б батя скопытился раньше и меня б сюда не отдали, я б пошел в психологи или в психиатры. И мне б когда-нибудь сказали сделать доклад, «заебатый» такой доклад. И я бы взял такую тему: предикторы суицида.

      – Кто суицида? – спросил Андрюша. Он стоял рядом со мной, а я и не заметил его сразу. Андрюша тоже был босой, и пальцы у него на ногах покраснели.

      – Предвестники, – сказал Боря. – Предвестники суицида. Я бы прочитал длинный доклад: как это, понять, что кто-то хочет себя мочкануть. А потом знаете, знаете, знаете, что бы я сделал?

      – Нет, – сказал я.

      – Я бы достал пушку и выстрелил себе в висок.

      Я сказал:

      – Не смешно.

      – Но смешно же!

      Мне было страшно к нему подойти, и я боялся, что он сиганет вниз.

      – Если так идти по балконам, – сказал Боря, – можно и до девчонок добраться. Но Максе все равно «по хуям». А знаете почему ему «по хуям»? Он нас жалеет.

      – Глупости, – сказал я. – Во Вселенной множество людей куда несчастнее, им нужна наша помощь.

      – А то! Голова так кружится, кружится, кружится!

      Я испугался, сделал шаг к нему, и меня посетила страшная и постыдная мысль: если Боря свалится, больше не будет ничего такого ужасного и унизительного. А Боря – сам виноват. Мысль эта меня испугала и расстроила.

      Боря засмеялся, будто знал, о чем я думаю, а потом сделал очень страшную вещь – отцепил одну руку от перил.

      – Помоги мне, – сказал он.

      Поступать по-товарищески необходимо даже тогда, когда это сложно. И ценнее всего так поступать именно тогда, когда это сложно. Я крепко схватил его за одну руку, за вторую и помог подняться. Потом ладони у меня еще долго пахли чем-то металлическим, железный запах перешел с Бориных рук на мои.

      Боря сказал:

      – Ну, счастливо оставаться, стукач и «дрочер», до свиданья, господа, и удачи вам во всем!

      – Не господа, – сказал я. – А товарищи.

      – Ну товарищи.

      Мы с Андрюшей еще некоторое время стояли на балконе. Я совсем-совсем замерз, но почему-то не мог заставить себя вернуться в комнату. Мне больше не хотелось спать. Я видел звезды и знал, что люди умеют летать, я тоже хотел летать.

      Звездное небо казалось низким, отчетливым и ярким, как картинка.

      Андрюша стоял рядом со мной. Он вдруг сказал:

      – Тебе не нравится, когда тебе причиняют боль?

      Вопрос такой странный. Я сказал:

      – Нет.

      – Понятно, – сказал Андрюша. – Если бы Боря упал, наверное, его мозги вытекли бы на асфальт.

      – Наверное, – сказал я.

      – Пойдем спать, Арлен. Мы с тобой совсем устали.

      – Ладно, – сказал я, хотя спать мне не хотелось.

      Я взял Андрюшу за рукав пижамной рубашки и потянул за собой в комнату.

      Очень замерз, никак не мог отогреться. Потом пришел Володя, и они о чем-то шептались с Борей, а я думал: если бы я не подал ему руку, как бы я жил тогда дальше? Хуже нет – предать товарища, даже