Красная тетрадь. Дария Беляева

друга не понимают. Например, львенок ходит на четырех ногах, а у червенка вообще нет ног.

      С моря подул ветер, соленый, свежий, прохладный. Андрюша чихнул, я сказал:

      – Закрывай рот, пожалуйста. И будь здоров.

      А Максим Сергеевич продолжал:

      – Львенок и червенок жили в маленьком городке, почти в поселке. Там жили и разные другие животные.

      – Как такие разные животные могут жить в мире? – спросил я.

      – А наступил коммунизм, – сказал Максим Сергеевич. – И лев больше не был врагом агнцу.

      Я нахмурился. Я явно чего-то не понимал, но Максим Сергеевич объяснять не хотел.

      – Так вот, львенок и червенок стали искать причины всяких вещей. Почему мы чихаем? Откуда берутся наводнения? Куда скрывается солнце, когда мы его не видим?

      – Разве в таком развитом мире, – сказал я, – при коммунизме, животные еще не знали этого?

      – Нет, Жданов, – сказал Максим Сергеевич. – Они же животные.

      – Тогда я совсем ничего не понимаю.

      – Слушай дальше. Чтобы узнать причины появления всех вещей, львенок и червенок отправились в путешествие на край света. Туда, где, как говорят, можно было понять все законы мироздания. Там круги были по-настоящему круглыми, а треугольники треугольными. Ночи – темными, но не все, например, белые ночи были светлыми.

      – Оттуда брались все вещи? – спросил Андрюша. – Но почему?

      – Потому что я так придумал, вот почему, – сказал Максим Сергеевич. Я теперь совсем ничего не понимал.

      – Так вот, – продолжал Максим Сергеевич. – Спустя много приключенческих глав, которые обязательно будут написаны, львенок и червенок добираются до горизонта и узнаю́т, что они не могут дружить.

      – Почему?

      – Ну, знаете, потому что они львенок и червенок.

      Андрюша сказал:

      – Эта история очень грустная. И бессмысленная.

      Я аккуратно ткнул его в бок, покачал головой и осторожно добавил:

      – Мне нравятся более логичные истории. И про войну.

      – Это очень верно, – сказал Максим Сергеевич. – Более логичные истории. И про войну.

      «И» он выделил как-то по-особому.

      Я сказал:

      – А почему все должно так плохо заканчиваться? Дружба – вечна.

      – А вы с Арефьевым всегда будете друзьями?

      – Да, – сказал я.

      – А если окажется, что ты вырастешь львом, а он – червем? Или наоборот.

      – Все равно, – сказал я. – Дружба – это что-то такое большое и серьезное. Нельзя дружить понарошку, понемножку, не насовсем.

      – Запишу, – сказал Максим Сергеевич. – Но вы совсем ничего не понимаете в искусстве, глупые дети. Жизнь – это трагедия. Я так вовсе считаю, что лучше никогда не рождаться.

      – Это упаднические настроения, – сказал я.

      Светило солнце, песок блестел, Андрюша рисовал на нем свои недолговечные рисунки.

      – Поди хорошо родиться с червем в голове и умереть молодым. Сколько там у тебя будет времени? Десять лет? Пятнадцать?

      Я скажу честно, что не задумался ни на минуту. Я сказал:

      – Это