Моя. Чужая. Беременная. Ольга Висмут

мире.

      Тот хмурится, но не выхватывает свою конечность из плена моих пальцев.

      – Я останусь, – заявляет врачу.

      Слегка сжимает мои пальцы, и я благодарно затихаю.

      Врач задает вопросы, медсестра заносит ответы в бумаги. Я отвечаю и киваю невпопад. Чувствую слабое головокружение и шум в ушах. А еще меня пугает, что не помню кто я, и вообще плохо понимаю, что происходит.

      – Итак, небольшое сотрясение, гематома в затылочной части головы и ретроградная амнезия, – заключает врач, пока медсестра делает пометки в журнале. – Такое бывает. Будем лечить. Ну что, Максим Николаевич, продолжаем стационарное лечение, а через семь дней, если осложнений не будет, сможете забрать жену домой.

      Я сжимаю руку Максима.

      Значит, он все-таки мой муж! А почему молчал?

      Может… мы развелись? А ребенок откуда? Хотя, чего не бывает…

      – Хорошо, – отвечает он, переводя взгляд на бейджик врача, – Петр Алексеевич. Вы же не против, если мой человек останется у палаты?

      – Понимаю, безопасность прежде всего, – кивает врач.

      А я недоуменно хлопаю ресницами: безопасность? О чем это он?

      – Мне нужно отъехать по делам, но прошу меня информировать о состоянии… – тут Макс делает красноречивую паузу и как-то странно смотрит на меня, – пациентки.

      От его взгляда хочется натянуть одеяло по самую макушку.

      – Хорошо, Максим Николаевич – соглашается врач, потом обращается к медсестре: – Ниночка, все готово?

      Та расплывается в дежурной улыбке, слишком приторной, чтобы быть настоящей:

      – Да, Петр Алексеевич, все бумаги готовы.

      Она передает журнал Максиму, не забывая при этом распрямить плечи так, чтобы медицинский халат обтянул грудь. Чувствую, что меня это злит, и отвожу взгляд.

      – Распишитесь, Максим Николаевич.

      Макс расписывается в бумажках.

      Странно, что я совершенно не помню его, но это имя кажется очень знакомым. Не Максим, не Максим Николаевич. Именно Макс…

      А еще солнечный свет и почему-то ромашки… Странные ассоциации.

      – Я совсем ничего не помню, – признаюсь. – Ни тебя, ни где мы живем.

      Будто кто-то взял ластик и полностью стер все воспоминания.

      Он странно смотрит на меня.

      – Могу я чем-то еще помочь? – вставляет Ниночка.

      Кажется, у меня на нее начинается аллергия. Уж слишком хочется, чтобы она убралась и закрыла дверь с той стороны.

      – Мы разберемся, спасибо, – отрезает Максим. – Петр Алексеевич, мой человек ждет снаружи, он уладит все формальности.

      Врач рассеянно кивает и покидает палату. Вслед за ним уходит и Ниночка. Я наконец-то чувствую, что напряжение отпускает.

      – Мы женаты? – выдыхаю, глядя в глаза Максима. – Ты отец моего ребенка?

      Он с минуту молчит. Взгляд у него такой, будто он сомневается в том, что собирается сделать. Наконец произносит:

      – Нет.

      – Нет? – меня накрывает волна удивления. Неужели я ошиблась? – А кто ты?

      – Мы обсудим это потом, – говорит он странную фразу