Хлопушка с прицелом. Евгений Новицкий

как велел ему Герман.

      Хучрай отворил дверь и в следующую же секунду в недоумении отшатнулся.

      – Гражданин Хучрай? – строго спросил у него Нусинген.

      – Д-да, – пробормотал тот.

      – Мы за вами, – сказал Растиньяк.

      – Собирайтесь, – добавил Нусинген и первым шагнул в квартиру.

      Студенты стали ходить по квартире и всюду зажигать верхний свет.

      – Обыск будет позже, – громогласно излагал Нусинген вызубренный германовский урок. – Сейчас только сделаем предварительный осмотр, а вы, господин хороший, поедете с нами…

      – Позвольте, – залепетал Хучрай, – но… за что же это меня?

      – Следователь знает за что, – презрительно усмехнулся Растиньяк.

      – Скажите, – потребовал Хучрай, – я имею право знать.

      – Пятьдесят восьмая статья, – словно сжалившись над беднягой, сообщил ему Нусинген. – Слышали, небось, о такой?

      – Слыхал, – упавшим голосом сказал Хучрай. – Но я не думал, что она еще… в силе.

      – Вот и напрасно, – усмехнулся Растиньяк. – Думать, гражданин, оно никогда не повредит.

      – Если только гражданин – сам не вредитель, – добавил Нусинген, и оба визитера разразились злорадным смехом.

      – Пятьдесят восьмая статья – это, если я не ошибаюсь, измена Родине, – чуть более твердо произнес Хучрай. – А в чем же, по-вашему, я… где я мог изменить Родине? Где и как? И почему?

      – Сами прекрасно знаете, – брезгливо ответил на это Растиньяк.

      – Вы совершили контрреволюционное действие, – сухо пояснил режиссеру Нусинген.

      – Это… какое же? – во все глаза уставился на него Хучрай.

      – А вот ваше паршивое кинишко, – хмыкнул Растиньяк. – Оно-то и есть форменная контра.

      – О каком кинишке вы изволите говорить? – сглотнул Хучрай.

      – Ну хватит дурочку-то валять! – прикрикнул на него Нусинген. – «Грязное небо» это ваше или как его там?.. Тоже мне – сначала разводит контрреволюцию, а потом как ни в чем не бывало невинной овечкой прикидывается…

      – Какой овечкой? – рассердился Хучрай. – Что это вообще за тон?

      – Молчал бы лучше, – усмехнулся Растиньяк. – А то сейчас такой тон возьмем, сам не обрадуешься.

      От того, что один из визитеров без предупреждения перешел с ним на «ты», Хучрай почему-то растерялся и замолк.

      – Так вы одеваетесь? – поторопил его Нусинген.

      – Да-да, – пробормотал Хучрай.

      Режиссер раскрыл шкаф с одеждой и вынул оттуда первые попавшиеся брюки. Он стал было задумчиво стягивать с себя домашние штаны, но вдруг осекся и обернулся к визитерам:

      – Извините, мне… надо переодеться.

      – И что теперь – отворачиваться нам прикажешь? – гаркнул Растиньяк.

      Хучрай ничего не ответил, отвернулся сам и со злостью стал высвобождаться из штанов.

      21

      Уже на улице у Хучрая при виде черного воронка подкосились ноги. Нусингену и Растиньяку даже пришлось поддержать его, чтобы благополучно довести до машины.

      Режиссера усадили на заднее сиденье.