Ничего, кроме нас. Дуглас Кеннеди

к себе в душу и увидеть, какая огромная боль сидит у него внутри.

      – Может, когда-нибудь это перестанет так сильно тебя мучить, – сказала я папе.

      – Да, может, когда подохну, – усмехнулся он.

      – Не говори так.

      – Не надо меня утешать, Элис. Я этого не заслуживаю.

      Я снова положила руку папе на плечо. В этот раз он ее не сбросил. Только опустил голову и, подавляя рыдание, снова сделал глубокую затяжку.

      – Попытайся меня простить, – пробормотал он.

      Потом как-то наспех приобнял меня и вернулся в дом. Я стояла там, на холоде, докуривая сигарету, и думала, что совсем мало знаю очень о многом. И о том, что, как ни близки они нам, как ни вездесущи в нашей жизни, все равно родители – неизведанная страна и некоторые ее области полностью от нас закрыты. И о том, как часто грустят мои мама и папа. Особенно когда они вместе.

      Не успел папа скрыться в доме, как я услышала громкий мамин голос. И все покатилось по новой: мама грызла отца, он называл ее худшей ошибкой в своей жизни. Я докурила сигарету. Тихонько прошла обратно незамеченной. Поднялась в свою комнату, закрыла дверь и поставила великую Джони Митчелл.

      Наконец пришел сон, за ним рассвет, а с первым светом крики снизу:

      – Элис! Спустись, открой дверь наконец! И разве тебе не пора в школу?

      Мама! А следом кто-то забарабанил во входную дверь. И опять звуки перебранки родителей на кухне. Я посмотрела на будильник у кровати. Семь сорок одна. Черт, черт, черт! Первый учебный день в школе начинался через двадцать минут, а если явишься в 8.05, в награду оставят после уроков. Я выскочила из постели и оделась за пять минут. Стук в дверь тем временем становился все громче… как и знакомые злые голоса. Схватив портфель, я скатилась по лестнице. За дверью обнаружились мормонские миссионеры, два парня с улыбками до ушей. Они были ненамного старше меня, оба чистенькие, с очень светлыми волосами и очень белыми зубами, в одинаковых черных костюмах, белых рубашках с полосатыми галстуками, на лацканах пиджачков беджи с именами.

      Заметив мое замешательство, тот из них, что был выше ростом, широко улыбнулся:

      – Доброе утро, юная леди! А у меня для вас хорошая новость!

      – Что за хорошая новость? – спросила я.

      – Самая лучшая, какую только можно представить! У вас появилась возможность прожить остаток вечности рядом со своей семьей!

      Я тупо уставилась на Аммона[9]-старшего, силясь понять, верно ли я его расслышала.

      – Только подумайте, – вмешался его приятель, – рай небесный навсегда с мамой и папой.

      – В моем представлении так выглядит ад, – ответила я.

      И сбежала с крыльца, чтобы начать свой последний школьный год.

      Глава вторая

      Таинственные звонки начались на следующий вечер. Часов в восемь я сидела у себя наверху и писала сочинение. Зазвонил телефон. Я услышала, как папа внизу снял трубку, через несколько секунд положил, а мама крикнула с кухни:

      – Кто там звонит так поздно?

      – Не туда попали, – ответил папа.

      Наутро,

9

Аммон (Амон) – имя, распространенное среди мормонов.