Вампирские хроники: Интервью с вампиром. Вампир Лестат. Царица Проклятых. Энн Райс

стремился узнать, что толкает его на убийства, он хотел заново увидеть свою жизнь. Но, конечно, он хотел, чтобы я остался, потому что в одиночку он никогда не жил так, как со мной. К тому же я не передал ему во владение никакой собственности. Это приводило его в бешенство и в то же время держало на привязи. Тут он не сумел меня переубедить. – Вампир неожиданно рассмеялся. – В других случаях он оказался удачлив! Подумать только: он мог уговорить меня убить ребенка, но не расстаться с деньгами. – Он покачал головой. – Впрочем, я руководствовался не жадностью, а страхом перед ним.

      – Вы говорите о Лестате в прошедшем времени. Он умер?

      – Не знаю, – неохотно ответил вампир. – Может, его и впрямь нет в живых, но об этом разговор впереди. Мы ведь говорили о Клодии. Была еще одна причина, которая двигала Лестатом в ту ночь: Лестат никому не верил. Он был как кошка – одинокий хищник; он и сам признавался в этом. Но в ту ночь он почти открылся передо мной – потому что говорил правду, без насмешек и раздражения, без своей вечной озлобленности. Это был беспрецедентный случай. Стоя рядом с ним на темной улице у крепостной стены, я впервые с момента моей смерти почувствовал, что не один.

      И скоро я понял, зачем он превратил Клодию в вампира. Причиной тому была месть.

      – Он мстил не только вам, но и всему миру? – спросил юноша.

      – Да. Я уже говорил, все, что делал Лестат, в конечном счете сводилось к мести.

      – Вы думаете, это началось, когда отец забрал его из школы?

      – Я не знаю. Сомневаюсь. Лучше я буду рассказывать дальше.

      – Да, конечно. Сейчас только десять часов. – Юноша показал на свои часы.

      Вампир взглянул на них и улыбнулся. Юноша изменился в лице, словно что-то испугало его.

      – Вы все еще боитесь меня? – спросил Луи.

      Молодой человек ничего не ответил, только сжался в кресле.

      – Глупо было бы не бояться, – сказал вампир. – Но все же не бойтесь. Итак, я продолжаю?

      – Пожалуйста, – еле слышно отозвался юноша и указал на диктофон.

      – Легко себе представить, как изменилась наша жизнь с появлением мадемуазель Клодии. Ее тело умерло, но чувства пробуждались. Так было когда-то и со мной. И я с радостью следил за тем, как она менялась. Первое время я еще не понимал, как она мне нужна, как я хочу говорить с ней и быть с ней рядом. Пока что я хотел только оградить ее от Лестата. По утрам брал ее к себе в гроб и вообще старался не оставлять с ним наедине. Лестат был доволен, что я боюсь за нее.

      «Голодный ребенок – это страшно, – как-то сказал он. – Но голодный вампир – еще страшней. Если запереть ее и оставить умирать от голода, ее вопли услышат даже в самом Париже».

      Но он говорил это нарочно, чтобы напугать меня и удержать при себе. Я боялся остаться один и не хотел обрекать Клодию на неизвестность. В конце концов, она ребенок, и о ней надо заботиться. А заботиться о ней было одно удовольствие. Она быстро забыла пять лет жизни среди людей, по крайней мере казалось, что забыла. Сама она хранила таинственное молчание на сей счет. Временами она замыкалась в себе,