Строптивая девственница. Стелла Эмеральд

из ее голоса тоже исчезли. Дышать стало чуточку легче. – Но она в реанимации в тяжелом состоянии. Ночью у нее случился новый приступ. Приступ купировали, но положение серьезное. Не могли бы вы подъехать? С вами хочет переговорить ее лечащий врач.

      – Конечно! Я скоро приеду! – соскочила я с кровати и принялась метаться по комнате.

      Плохо соображала, что делала. И оделась слишком легко, не заметив, что на улице дождь. Пока бежала до такси, успела вымокнуть и замерзнуть. Еще и ветер дул порывами и ледяной.

      В такси немного согрелась, как и смогла подумать. Мама жива, и это самое главное! А моя паника может только все испортить. Если приступ купировали, то она обязательно поправится. Она должна поправиться, ведь иначе я останусь совсем одна на этом свете.

      В лифте больницы, когда поднималась на пятый этаж, мне снова поплохело. Вернулись дурные предчувствия, и в кабинет врача я входила ни жива ни мертва.

      – Не буду скрывать, положение вашей мамы очень серьезное, а ее состояние внушает мне опасения, – выдал мне прямо в лоб врач.

      С одной стороны, я была благодарна ему за честность, с другой – нельзя же так вот сразу, как обухом по голове. С третьей – начни он издалека, вряд ли мне было легче.

      – Она будет жить? – задала я вопрос, который волновал меня всего сильнее.

      – Без операции она проживет еще сколько-то, но жизнью это можно будет назвать с натяжкой, – сочувственно взглянул на меня врач. – Ей нужна срочная операция, и тогда она сможет вести почти полноценный образ жизни.

      – Так сделайте эту операцию!

      – Я не просто так вас позвал сюда, – кивнул врач. – Помимо вашего согласия нужны еще и деньги.

      – Сколько? – вмиг охрипла я.

      – Много… – и он назвал сумму.

      – Но… это очень большие деньги. У нас нет таких.

      Из последних сил я держалась, чтобы не разрыдаться. Цена операции была разве что вдвое меньше, чем мы уже задолжали Волошину. Где?.. Где мне взять такие деньги?

      – Ищите, что я еще могу сказать, – продолжил врач.

      – Сколько у меня есть времени?

      – Неделя, больше ждать нельзя. Протянем – начнутся необратимые процессы.

      Неделя… И тут мне дают неделю. На этот раз на кону жизнь мамы, даже не наше с ней благополучие.

      – Я найду деньги!

      Покидала я кабинет врача, точно зная, что буду делать дальше. Спустившись в больничный парк, я нашла в сумочке визитку Волошина и сразу же позвонила ему. Дождя я не замечала, да и ничего остального. Моя судьба зависела от того, что скажет тот, чей номер я сейчас набрала.

      – Я согласна! – выпалила я в трубку, опуская приветствие. Потом уже сообразила, что ответить мог вовсе не Волошин.

      – Это кто? – в равнодушной манере растягивать слова я узнала его голос. Ну хоть адресатом я не ошиблась.

      – Людмила Карасева.

      – А-а-а, – понимающе протянул он. – И ты согласна?

      – Да.

      Говорить было очень тяжело. Каждое слово я буквально выталкивала из себя.

      – Хорошая девочка.