Вкус свежей малины. Изабеля Сова

вылезай из тренировочного костюма. Даю тебе пятнадцать минут, чтобы одеться и взять самое необходимое. Переселяешься ко мне.

      – Прямо сейчас?

      – Через неделю ты в дверь не пролезешь. Давай, давай!

      Я заколола волосы, почистила зубы, смела в сумку что попало под руку. Эва все это время что-то писала на листке бумаги.

      – Чего это ты там карябаешь?

      – Регламент пребывания в моей клинике. Прочтешь по дороге. Готова? Тогда давай мне ключи. Кому-то ведь нужно будет поливать тут цветы.

      В трамвае Эва вручила мне листок. Ни фига себе! Сплошные запреты.

      Запрещается входить в кухню и есть в городе. Запрещается угощаться у сердобольных подруг. Запрещается говорить о диете и рассматривать поваренные книги.

      Запрещается пересчитывать все на калории.

      Запрещается есть в одиночку.

      Запрещается покупать слишком тесную одежду (дескать, я же скоро похудею).

      Запрещается до конца пребывания вставать на весы.

      Я прожила у Эвы больше двух месяцев и только благодаря этому не вешу сейчас, как слониха.

* * *

      – Ну, говори наконец, как нос, – набросилась я на нее.

      – Горбинка исчезла. Когда улыбаешься, кончик носа с левой стороны чуть прогибается и ты становишься похожа на Брюса Уиллиса.

      – Заливаешь!

      – Да нет, правда. Но разве Брюс не симпатичный мужик? Справа нормально. Нос очень даже неплохой, прямо как по линеечке. Хотя… – засомневалась она.

      – Что хотя?

      – Просто я думаю, может, можно было потратить те пятьсот марок, которые прислал тебе отец, с большей пользой?

      – И что?

      – А сама ответь.

      11.02. Сделала ли бы я это еще раз? Конечно. В течение 26 лет я была большущим мешком комплексов, и все из-за носа. Что из того, что у меня красивые глаза и белые зубы, если на первый план выступал Он. Большой, вздернутый и с горбинкой. Зимою красный, как клюв аиста. Летом залитый потом. Весной распухший от насморка и слез (по причине депрессии). Осенью мокрый от дождя и слез (по причине очередных каникул без любви). А хуже всего он смотрелся в профиль. От ночника тень от него падала на полстены. Снять его с близкого расстояния – отлично пошел бы в титры «Сирано де Бержерака».

      «Что такое счастье? Это прямой нос длиной от четырех до пяти сантиметров и шириной не более дюйма» – так начинается мой дневник десятилетней давности. Сейчас я достала портновский сантиметр. Размеры в точности те. А где счастье?

      12.02. Я пошла к доктору Ковалю. Нет, ничего не случилось. Просто я хотела, чтобы он взглянул. А кроме того, этот шрам посередине, небольшие утолщения у перегородки. Нельзя ли их чуточку уменьшить?

      – Нет.

      Нет так нет. Как-нибудь переживу. По мнению Эвы, это совсем незаметно. Я опять цепляюсь к миллиметрам.

      Но ведь красота – это вопрос миллиметров. Вот, например, губы. Достаточно трех миллиметров, и ты превращаешься в вулкан секса.