Падение с яблони. Александр Алексеев

если поразмыслить, завтрашний день я начал бы так.

      Во-первых, послал бы к чертям мастачку, плюнул на бурсу и всех преподавателей, за исключением, конечно, Александра Ивановича, Ларисы Васильевны и еще, пожалуй, Лидии Матвеевны, литераторши.

      Во-вторых, всерьез занялся бы живописью. За опытом и мастерством для начала пошел бы в художественную школу. Была бы такая в Таганроге – школа свободного посещения, со своей библиотекой, с выставочным залом, магазином, в котором мог бы продать свои работы и купить что нужно. Завелась бы у меня своя копеечка, сделал бы свою мастерскую. Подальше от дома, в городе. Чтобы быть свободным. Чтобы мог свободно пригласить натурщицу. Или просто девочку.

      Потом, будь моя воля, отменил бы к лешему это обязательное образование. Хочешь учиться – пожалуйста! Не хочешь – ходи бараном на здоровье! Была бы одна начальная школа для всех, чтобы выучить букварю. А потом сто маленьких специальных школ – и все свободного посещения. Так, чтобы сразу учиться и зарабатывать деньги. Я бы уж точно заработал кучу денег!

      Вот при такой свободе было бы меньше болванов. Болван – это тот, кто не умеет самостоятельно думать, кто не умеет делать выбор, принимать решения. А у нас все построено так, чтобы специально выращивать болванов.

      Но где она, эта свобода? Нет ее! И все мои прекрасные порывы затухают тут же, прямо в груди.

      Эх, свобода! Хочу тебя, как женщину.

      13. Статуя Афродиты

      20 июня. Воскресенье.

      С утра идет дождь. И, кажется, конца ему не будет. На небе собралось воды не меньше, чем в моей груди тоски. Уныние. Тучи набегают черной стеной. Хлещет поток. Иногда затихает. Светлеет. Капельки монотонно тарахтят по крыше. Серебряные струйки стекают на виноградные листья и брызгами оседают на оконном стекле.

      Но это не искажает панорамы, которую вижу из своего окна. Зеленый огород с редкими деревьями, почерневший забор и покосившийся дом Балабановых с черепичной крышей.

      Одно и то же каждый день! А смотреть не надоело.

      В доме тишина. Все замерло. Родители на работе, в сутках. Сестра замужем. Братуха в загуле. Дождь ему нипочем.

      Никакого горя со мной не случилось, а тоска – хоть в петлю лезь. Все валится из рук. А работы невпроворот. К экзамену надо готовиться, к спецтехнологии. Но я, видимо, этого делать не буду. Я не Ломоносов, я не хочу учиться. Не хочу быть токарем, не хочу резать металл! Ох, и специалиста получит завод! Я им наработаю!

      Откуда эта хандра? Почему? Неужели потому, что я русский?

      Чушь. Но чего же все-таки мне хочется? – опять этот навязчивый вопрос.

      Помимо женщины, которую мне всегда хочется, я с удовольствием бы сделал что-то хорошее, этакое красивое и высокое. Как статуя Афродиты!

      Но что это может быть? Статую уже сделали, причем давно.

      Это должно быть нечто прекрасное, что-то вроде женщины. Но не женщина как таковая. Это должно быть рождено мною, быть плодами моих усилий и способностей.

      Дети, что ли?

      Да нет же, идиот!.. В общем, в жизни у меня должны быть два маяка – женщина и… Короче, как ни крути, но для начала нужна баба!

      Ох,