Вторая рука. Дик Фрэнсис

было все равно. Я у него просто спросил между делом, куда они подевались, он мне и ответил, а все остальное сообщил в довесок. Можно сказать, он к этому философски относится.

      – Ну ладно тогда, – сказал я. – Спасибо!

      Я повесил трубку, однако через час Чико позвонил снова и сообщил, что Бразерсмит в самом деле ветеринар Джорджа Каспара, и дал мне его адрес.

      – Сид, если это все, тут через полчаса поезд уходит, а меня в Уэмбли ждет одна славная куколка, и, если я не приеду, я ей всю субботу испорчу!

      Чем больше я размышлял над докладом Чико и тем, что сказал мне Бобби Анвин, тем меньше мне верилось в то, что подозрения Розмари оправданны. Однако я обещал ей попробовать, значит я попробую – еще разок, и не больше. По крайней мере, разузнаю, как там поживают Бетесда, Зингалу и Глинер, и потолкую с ветеринаром Бразерсмитом.

      Эйнсфорд по-прежнему сохранял свою каменную безмятежность, однако усеянные желтыми нарциссами тишина и покой царили лишь снаружи. Я мягко затормозил перед домом и остался сидеть в машине. Очень уж мне не хотелось внутрь.

      Чарлз словно почуял, что я вот-вот уеду восвояси: он решительно вышел из дому и направился к машине, хрустя гравием. «Караулил, – подумал я. – Ждал. Хотел, чтобы я приехал».

      – Сид! – сказал он, отворив дверцу и наклонившись, чтобы улыбнуться мне. – Я знал, что ты приедешь!

      – Вы надеялись, – поправил я.

      Я вылез из машины.

      – Ладно, надеялся. – его глаза по-прежнему улыбались. – Но я же тебя знаю!

      Я окинул взглядом дом, но увидел только пустые окна, в которых отражалось сероватое небо.

      – Она там?

      Он кивнул. Я повернулся, обогнул машину сзади, достал из багажника чемодан.

      – Ну, идем тогда, – сказал я. – Давайте уж покончим с делом.

      – Она расстроена, – сказал Чарлз, шагая рядом со мной. – Она нуждается в твоем понимании.

      Я покосился на него и сказал:

      – Угу.

      Остаток пути мы проделали молча и вошли в дом.

      Дженни была там, в холле.

      Я так и не сумел свыкнуться с болью, которую испытывал в тех редких случаях, когда мы виделись, с тех пор как она ушла. Я видел ее такой же, как прежде, когда только влюбился в нее: не то чтобы классическая красавица, но очень хорошенькая девушка с каштановыми кудряшками, ладненькой фигуркой и манерой задирать голову, точно насторожившаяся птичка. Прежняя мягкая улыбка и теплота в глазах исчезли, но я по-прежнему искал их с безнадежной ностальгией.

      – Приехал, значит, – сказала она. – А я думала, не приедешь.

      Я поставил свой чемодан и, как обычно, сделал глубокий вдох.

      – Меня Чарлз попросил, – ответил я.

      Я поднялся по лестнице, на которой она стояла, и мы, как обычно, чмокнули друг друга в щеку. Мы поддерживали эту привычку, как бы давая окружающим понять, что наш развод был культурным и цивилизованным; но про себя я не раз думал, что это больше похоже на ритуальный салют перед началом дуэли.

      Чарлз недовольно покачал головой, видя, что искренними чувствами тут и не пахнет, и повел нас обоих в гостиную. В прошлом он уже пытался