Пирамиды роста. Мария Арбатова

этого не нужны комната отдыха и душ. Достаточно ключа, запирающего кабинет. Комната отдыха, чтоб замертво не упасть.

      Снова зазвонил сотовый.

      – Горяев. При чём тут я? «МММ» не госбанк, а инвестиционная компания. Я тебя уговаривал вкладывать туда деньги? Свои деньги и свою жену сторожи сам! – Он швырнул сотовый. – Бараны! Чистые бараны!

      – А зачем вы рекламу «МММ» по телевизору показываете? Мавроди людей обокрал, а теперь в Думе с тобой сидит, – упрекнула Валя.

      – Государство не несёт ответственности за рекламу на телевидении.

      – А кто несёт?

      – Суд, который у нас пока не отрос. Телеканалы неуправляемы, любой может смешать президента с дерьмом.

      – Телевидение круче вас? – недоверчиво уточнила Валя.

      – В чём-то да.

      – Почему тебя раньше по телевизору не видела?

      – Не люблю, но перед выборами надо мелькать. Отказался бы, тебя бы не встретил!

      Валя смутилась и поменяла тему:

      – Как там мои пациентки в министерстве? Лютина и Игоревна.

      – Игоревна дом на Кипре намухлевала, теперь там розы сажает. А Лютина на боевом посту, мышь не проскочит. Лучше расскажи про себя. Только всю правду.

      – Говорят, в женщине должна быть загадка… – замялась она.

      – Зачем нам загадки? Мы с тобой и так из-за Игоревны девять лет потеряли.

      Рядом с ним Валя совершенно забыла, что сидит в буфете Белого дома, а вокруг торопливые озабоченные люди. Виктор был таким родным, желанным и надёжным, что казалось, отгородил её от всего мира. Она набрала воздуху в лёгкие и монотонно перечислила:

      – Медучилище, первый брак ради московской прописки. Ушла от него к режиссёру Лошадникову. Надоела Лошадникову, вышла за артиста Лебедева.

      – Это такой сказочный богатырь?

      – И сказочный алкоголик. Ушла от него, сделала аборт. Болела после этого. Сняла у одной женщины комнату, она меня вытащила, в твоё министерство устроила. Другая женщина мне мозги на место поставила. Потом заработала на квартиру, выучилась на целительницу, забрала мать в Москву, удочерила девочку-наркоманку… Всё!

      Говорила и удивлялась, почему при своей закрытости так легко выложила ему всё. Даже не заметила, что не сказала про смерть отца. Словно его никогда и не было.

      – Для такого послужного списка ты слишком светлая, – заметил он.

      – Это благодаря бабушке!

      – А я родился на Гоголевском бульваре. Отец преподавал в бывшей медведковской гимназии математику, а потом строил первую очередь Сегежского ЦБК на берегу реки Выг.

      – Был учителем, стал строителем?

      – Был учителем, стал зэком Белбалтлага. Мама, медсестра, как и ты, поехала с нами маленькими за ним в Карелию. Там за кадры боролись, взяли её на работу, хоть и муж в лагере. Народу мало, все свои, умудрялась получать свидания с отцом, подлечивать его. Сестра старше меня, учительница, как отец. Умерла от рака. Похоронена в Сегеже, как и мама. На камнях.

      – На камнях? – эхом отозвалась Валя.

      – Там лес, озеро и камни. А слово «Сегежа» по-карельски