Пирамиды роста. Мария Арбатова

объяснила Валя.

      – Ритка ноет, снится ей, что Эдик в опасности. А ей всегда снится, когда с уродом что-то происходит.

      – Ты – мент, ты и расследуй!

      – Я ваще теперь не знаю, кто я? Раньше мы под солнцевскими ходили, теперь в газетах, что Михась назначен правительством Коста-Рики почётным консулом в Москве! А? – поднял он бровь. – Стало быть, под Костой-Рикой теперь хожу?

      – Шутишь?

      – Спроси своего, что это значит, а то вместе влипнем.

      Тёма уже заканчивал свой юридический и мылился в элитный отряд милиции то ли по налогам, то ли по организованной преступности. Короче, в «маски-шоу».

      – Это же опасно, – заметила Валя.

      – Тут, что ли, за копейки не опасно? Сколько братанов перехоронил! Знаешь песенку: «Ёжик резиновый шёл и насвистывал дырочкой в правом боку…»? Ты вся в белом халате, между шведом и депутатом, а я каждый день между говном и кровью, – напомнил он. – Вчера мужика брали в «белочке», ножом троих соседей пырнул, а нам лови его сачком. Да ещё и не стреляй, потому что народу собралось, как в Большом театре!

      – Позвали на телевидении передачу вести, – осторожно поделилась Валя. – Ты первый, кому говорю.

      – Молоток Горяев, ничего для своей бабы не жалеет! – присвистнул Тёма.

      – Он будет против. У него выборы в декабре, – напомнила Валя.

      – Звездой станешь, на улице поздороваешься?

      – Думаешь, как человек становится известным, сразу превращается в дрянь?

      – Знаешь, Валёк, у певца Дегунина год назад тачку угнали, а мне нравится песня про старый забор, где девушка прощается с парнем, – обиженно начал Тёма. – Дело наш Федюшин просрал. А я по братве нашёл машину, пригнали ему, поставили. Хотел автограф взять, так он мне даже дверь не открыл. А когда в отделение бегал, как дым стелился! Билеты на концерт в первый ряд таскал!

      Вечером Валя строго посмотрела Вике в глаза:

      – Где вы были с Эдиком? Только честно.

      – Если совсем честно, в кафешке. На курсах облом, аудитории закрыты, тараканов морят или что-то в этом роде, – подняла Вика лукавые глазки. – Центнер учится с чувихами знакомиться, а я типа тренер. Ходим туда-сюда, он клеится, его посылают, я ему по-любому про ошибки говорю. Тупой как сибирский валенок, смотри Ритке не болтани!

      В комнату зашла мать:

      – Тесто на пирожки с яблоками и корицей поставила.

      – Бабуль, я калории считаю, – возразила Вика. – Закрыла шлюзы и рихтую бэксайд.

      – Не жрёт она ничего, доча! Ноги до головы подымает, как по телевизору! – пожаловалась мать. – Раньше-то дитя водою сбрызгивали, говорили: «С гуся вода, с лебедя вода, а с тебя, мое дитятко, вся худоба!»

      И ушла на кухню с расстроенным лицом.

      – Обидка на тебя крупная, – процедила Вика сквозь зубы. – Мусорскому слила про телик, мне – нет! Он Ритке, Ритка – Эдику, Эдик – мне. Ботаню, как распоследняя, а мне ни слова.

      – Ну, ты прямо как мать! Секунды ж не было, а главное, будешь со мной в передаче работать, – стала оправдываться Валя. – Не знаю даже, что чувствую. Чувствую, что