Завещание ангела. Екатерина Николаевна Широкова

Моей тоже.

      – Тогда как же она переезжает? Или ты просто разбираешь её вещи? Я, наверное…

      – Нет, вещи не её. Её убили. А вещи бабкины, она решила свалить в закат. Извини, я забыла, ты уже сказала, зачем пришла? Что-то путается всё в голове… Так чего тебе надо?

      – Ты здесь одна?

      – Да, говорю же. Её сегодня не будет. И завтра тоже.

      – Можно, я у тебя переночую?

      Тоня машинально повернулась к углу, где притулилась пара раскладушек, и хрипло пробормотала:

      – Ты совсем чокнутая? Припёрлась ко мне и думаешь, что я разрешу тебе переночевать? Я же тебя не знаю. Может, ты и есть убийца.

      – У меня там, в соседней квартире, одна горячая парочка мечтает воссоединиться, а я им как кость в горле.

      – Сочувствую. И тебе больше некуда пойти?

      – Не считая пустующего особняка в центре? Не-а.

      – Ладно. Живи. Только чур готовить и убирать будешь сама. Это тебе не гостиница.

      Судя по вездесущим комкам пыли, Тоня была прирождённой неряхой, но это качество с лихвой компенсировалось её необычайно лёгким нравом. Разрешив Марфе, без пяти минут незнакомке, остаться на ночь, Тоня первым делом затушила сигарету, удобно не заметив посыпавшийся на паркет пепел, и энергично потопала на кухню, чтобы проинспектировать содержимое холодильника на предмет сооружения какой-никакой еды. Результат её не впечатлил, и Тоня в сомнении обратилась к стихийной квартирантке:

      – Не голодная хоть? А то у меня тут голяк полный.

      – Нет, спасибо. А ты давно одна живёшь?

      Тоня подавилась.

      – Разве похоже, что одна? Благодаря мамочке и бабуле у нас тут всегда проходной двор.

      – Так кто же они? Извини, но я не узнаю женщину на портретах. Она известная актриса?

      – Неудивительно. Тебе сколько лет? – Тоня с усмешкой оглядела невысокую гостью и выудила на свет прилично засохший кусок сыра, с важностью водрузив добычу на спешно расчищенный по этому поводу участок кухонного стола.

      – Больше, чем ты думаешь, – Марфа пристроилась на стуле, завешанном барахлом.

      – Угу, – Тоня тоже не стала есть сыр, а снова закурила и открыла форточку, – выглядишь ты очень молодо. Даже по-детски. Моя мать тоже была вечно молодой, прямо как ты, только красивой. По-настоящему. Ну, знаешь, такой, что мужики сразу слюни распускали. Тусовалась с большими шишками, а те, в свою очередь, лезли к бабке, как припекало. А припекает рано или поздно всех, – Тоня с умным видом встряхнула пальцами, так и не найдя рядом доступную чистую пепельницу.

      – Зачем?

      – Зачем лезли к бабке? – Тоня задрала широкие брови, некрасиво наморщив лоб. – Так она известная знахарка. К ней кто только не обращался, когда врачи наотрез отказывались. Даже самые неверующие приползали.

      – И как, помогало?

      – Кому?

      – Ну, тем шишкам.

      – А! Конечно. Иначе бы они не лезли.

      – А почему тогда она решила уехать?

      – Устала. Вот ты не устаёшь?

      – А причём здесь я? – Марфе вдруг стало неуютно.

      – Откуда