Суженый. Невеста князя. Арина Теплова

тихо стояли около зеркал и переглядывались, ничего не понимая.

      ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Зачарованный край

      С влажной розы ты, сбросив стыдливый покров.

      Принесла мне сумятицу в виде даров.

      С волосок твоя талия! Лик покажи мне!

      Я расплавлен как воск и к страданьям готов.

      О.Хайям

      Глава I. Дочь

      Санкт-Петербург, Фонарный переулок,

      1815 год, Март, 25

      Смеркалось. Девушка в сером платье из простого сукна и в темном плаще быстро поднялась по грязной лестнице на второй этаж доходного дома. Подойдя к дальней двери, которая располагалась в самом конце темного коридора, она тяжело вздохнула и, нажав на дверную ручку, вошла. Маленькая комнатушка, наполненная смрадным запахом спиртного, с единственным небольшим окном, тут же вызвала в ее существе чувство брезгливости. Преодолев в себе гадливое отвращение, она прошла дальше, в темную комнату, и устремила тревожный взор на узкую койку, стоящую у стены. Она приблизилась к кровати и озабоченно наклонилась над стариком, лежащим на грязной постели без одеяла. Сильный винный запах, исходивший от него, воспаленная и отечная кожа вызвали на красивом лице девушки страдальческое выражение, и она тихо произнесла:

      – Вы опять пили, батюшка?

      Старик медленно раскрыл красные глаза и уставился осоловелым мутным взором на юную девушку, которая склонилась над ним. Вдруг его взгляд стал напряженным.

      – Катенька… радость моя… – пролепетал нежно он.

      Софья замерла, понимая, что отец спьяну принял ее за покойную мать.

      – Батюшка, это я, Софи, – печально произнесла девушка по-французски.

      Глаза старика раскрылись сильнее. В следующий миг он нахмурился и взглянул на дочь более осознанно.

      – Софьюшка! – вымолвил старик и чуть приподнялся на локтях. – Прости, доченька, – добавил он по-французски и вновь перешел на русский: – Я не узнал тебя, милая. Ты так похожа на свою матушку…

      Старик нахмурился и кряхтя сел на постели. Видя, что Николай Александрович пытается встать на ноги, Софья быстро помогла ему. Замятин, шатаясь, приблизился к столу, на котором стоял самогон, и схватился за бутыль. Девушка тут же бросилась к отцу и положила свою ручку на его сухую ладонь.

      – Не надо, батюшка, – попросила она нервно. – Не пейте больше. Ведь вам завтра на службу в контору надобно идти.

      – Пусти, – недовольно вымолвил старик, отстраняя дочь. – Надобно мне забыть…

      Николай Александрович налил себе полную рюмку и под тяжелым трагичным взором дочери быстро опрокинул спиртное в себя. Софья несчастно смотрела на высокую тощую фигуру отца и вдруг вспомнила, каким он был три года назад. Тогда еще была жива ее матушка, Екатерина Ивановна. И батюшка, эффектный подтянутый поджарый военный в темном зеленом мундире помнился ей веселым и добрым, седовласым и моложавым в свои пятьдесят лет. Тогда они счастливо и беззаботно жили в большом двухэтажном особняке на Тверской улице, их семейство