Варенье из падалицы. Алексей Алёхин

цензора – вне подозрений.

      Лишь ребенок способен, сидя на корточках, беседовать с улиткой. И даже с ее пустым домиком.

      От стакана воды со льдом повеяло речным холодом.

      Черный, тонкоусый, в белых крагах милиционер-кавказец на перекрестке дирижировал движением, как оркестром.

      Волосы у него были промыты так чисто и причесаны так аккуратно, что по пробору пробегал огонек от люстры.

      Аристократы Центрального рынка в золотых перстнях.

      Редактор грузно нависал над столом, а между тумбами были видны его кокетливо скрещенные ножки в маленьких ботинках.

      Власть над вещами женщины проявляют перестановкой мебели.

      Ну что ты все плачешь в зеркало!..

      1972

      Так и ехал по жизни, как в поезде: спиной вперед.

      Застекленная касса походила на коробочку, в каких энтомологи хранят свои экспонаты, и кассирша в кружевной наколке сидела в ней, как бабочка на булавке.

      Новенькие серебряные крыши райкомов на старых барских особняках.

      На тарелку ему положили блин, похожий на Луну в телескоп – весь цирках и кратерах.

      «Одна. Две. Три…» – мальчик, стоя в зоопарке перед клеткой с тигром, считает полоски.

      Прогуливаясь солнечным днем, он любил наступать на головы теням других прохожих.

      С сумраком на лице.

      …Пока он рассуждал, легкая тополиная пушинка кружилась вокруг его головы и вдруг ринулась, привлеченная током воздуха, и исчезла у него в ноздре.

      Леночка Ягодицына.

      «Ой, что это вы со мной такое делаете, что мне с вами так хорошо?!»

      Тень облагораживает предметы.

      Самая пошлая, заляпанная потеками краски чугунная решетка бульвара отбрасывает витую, изысканную, благородную тень.

      Будущие дома стоят в лесах, как в железных авоськах.

      Возвращаясь ночной порой по переулку, заглянул в лицо встречному и ужаснулся: меж губ у того сверкнул огонь. И только на другой миг понял, что у того во рту горящий окурок.

      Ночной парад

      – Это танки? – спросила, проснувшись, жена, когда их рев наполнил комнату и заставил дребезжать стекла.

      – Танки.

      Я накинул пальто и вышел на улицу. Один за другим, кильватерным строем, они шли по Садовому кольцу от «Павелецкой» – на полночную репетицию парада. Дул холодный ветер, моросил дождь. Я раскрыл зонт.

      Я встал там, где Садовая чуть поуже, – здесь танки проходили под светом фонаря. Они шли быстро, непреклонно. В каждом люке торчала голова в шлемофоне. Лиц не разглядеть, но по напряженной неподвижности головы можно было угадать, как они всматриваются в моросящий сумрак.

      Свистками, окриками милиционеры согнали в переулок стадо лезущих друг на дружку мокрых легковушек. На тротуарах, где их застала колонна, стояли редкие прохожие, несколько парочек под зонтами. И смотрели, притихшие.

      Танки шли по середине Садовой и уходили в туннель.

      Я пошел навстречу им, к «Павелецкой», где они появлялись, выворачивая