Опер, задержи меня. Екатерина Ромеро

так громко и истошно, что Олег подумал, будто кого-то прямо сейчас режут на куски. Ему было бы плевать, да вот только майор не любил работать при посторонних звуках, отвлекающих его внимание.

      Сжал зубы. Это еще что за беспредел?

      Закрыв кабинет ключом, Огнев направился на звуки, которые доносились прямо из первой допросной.

      Глава 5

      – Не трогай меня, урод!

      Если раньше я думала, что сидеть в той приемной клетке худо, то, когда попала в закрытую коробку допросной, мое мнение резко изменилось. Меня забрали из того обезьянника как-то резко и буквально затащили в эту допросную.

      – Да ты не брыкайся, рыжая. Будь послушной девочкой, и все будет хорошо.

      Предо мной стоит мент. Молодой, борзый, а второй похож на него, дежурит у закрытой двери. У них на погонах совсем мало звезд. Я не разбираюсь в этом, но кажется, это какие-то совсем рядовые опера.

      Успеваю только уловить ключи в руке одного из них, а также свое бешеное сердце, которое от страха мне ломает грудь.

      Они закрылись тут со мной изнутри, а на окнах стоят решетки. Я одна, а их двое. Здоровых мужиков в погонах. На улице темнеет, и мне становится уже совсем не до смеха.

      В руки больно впиваются наручники, напрочь сковывая мои движения. Жутко неприятно, так как кожа на запястьях у меня особенно тонкая, отчего каждое мое движение кистями сопровождается болью.

      Если они нападут, я буду бессильна, и от этого рыдать хочется еще больше.

      В какой-то момент я словно теряю самообладание и начинаю реветь в голос. От страха и безысходности, чувствуя себя загнанным в угол зверьком.

      – Пацаны, да че вам надо от меня? Выпустите, а?

      Они молчат, точно гиены, однако по их горящим взглядам на мою фигуру я понимаю, что именно им надо.

      – Если хоть пальцем тронете, я руку по локоть откушу!

      Слышу едкий смех и невольно сильнее кутаюсь в свою кофту.

      Вздрагиваю, когда один из этих ментов расстегивает папку и кладет передо мной чистый лист бумаги.

      – Пиши.

      – Что писать?

      – Чистосердечное. Как воровала, у кого и сколько.

      На стол кладет ручку, которую я тут же отшвыриваю от себя.

      – Я не воровала! Отвалите. Выпустите меня!

      – Сядь! Не дергайся.

      На плечо сзади ложится тяжелая рука, заставляя съежиться.

      Неприятно. Неужели так и правда проходят эти допросы… Да они меня за человека не считают. Уроды.

      – Дайте позвонить! У меня есть права. Я тоже человек. Где мой телефон?

      – Кому звонить-то собралась, воровка?

      – Отцу. Он адвокат.

      Сочиняю на ходу, но плевать. Сейчас меня все может спасти. У меня нет никакого отца, и тем более никакого адвоката, но все равно они-то этого не знают.

      Задействую все свое актерское мастерство. Конечно, я не актриса, вот только почему-то все время меня так называют. Наверное, потому, что я все время вру. Ну или почти все время.

      – Ха, адвокат? Не смеши меня. Пиши, я сказал!

      Зло смотрю на этого урода с едва пробивающейся щетиной, и хочется