Убийство чёрными буквами. Пол Андерсон

что случилось с тобой.

      Она наклонила голову.

      – Знаю, Боб. Не трать слова. – Она взяла в рот сигарету, затянулась, выдохнула дым, опустила сигарету и стала вертеть ее в пальцах. – Продолжай, я смешаю. Мне нужно чем-то заняться.

      Он вернулся в гостиную. Его взгляд остановился на пианино. Он увидел исписанные нотные листки и подошел посмотреть. Здесь и застала его Марджери, когда вошла с двумя стаканами.

      – Садись, – пригласила она.

      Он внимательно смотрел на нее, пытаясь понять ее потребности – и требования. Она невысока, с хорошей фигурой, хотя и склонна немного к полноте, и даже он мог оценить ее простое зеленое платье. Лицо широкое, со слегка курносым носом, очень полными губами, голубыми глазами под бровями дугой, с несколькими веснушками: подходящее слово «дерзкое». Рыжеватые волосы завитками спускаются за уши.

      Он кивнул в сторону пианино.

      – Брюс снова что-то сочинял, – сказал он.

      – Он писал стихи на музыку своей сестры для маленького театра где-то в городе.

      – Как он это делал? Я не умею читать ноты.

      – Послушай. – Она села за пианино. – Я сама плохой пианист, но получишь представление.

      За окнами сгущалась тьма. Марджери пришлось внимательней вглядываться в ноты; руки ее запинались за клавиши. И однако она произвела что-то очень мягкое. Впоследствии он вспоминал эти звуки как дождь в свои молодые годы.

      Она кончила, резко проведя костяшками пальцев по клавиатуре. И когда звуки смолкли, сказала:

      – Это все. Он так и не закончил.

      – Я думаю… – Кинтайр не стал сидеть на диване, перебрался на стул. – Я думаю, не потерял ли весь мир больше, чем даже мы с тобой, Мардж.

      – Мне абсолютно все равно, что с миром, – ответила она. Прошла по комнате и щелкнула выключателем. Неожиданный свет заставил обоих сощуриться. – Я бы хотела вернуть Брюса.

      – Я тоже. Естественно. – Он взял у нее стакан и сделал большой глоток. Много виски и мало воды. – Но он был необычайно одаренным ученым. Он даже (ведь он мой ученик) изменил мое мнение о некоторых трудах Макиавелли, подчеркнул их идеализм, конечно. Я помню, как он мне цитировал: «…лучшая крепость в человеческой любви» Разве не такие мысли были сродни Брюсу?

      – Лучшая крепость. – Она посмотрела на свой стакан. – Это не слишком ему помогло, верно?

      Кинтайр ощупью взял вторую сигарету. Слишком много курит, подумал он: завтра язык будет как поджаренная подметка.

      – Что тебе известно? – спросил он.

      – Немного. – Ее взгляд был полон отчаяния. – Боб, что произошло? Кто это с ним сделал?

      – Не могу себе представить, – бесцветным голосом ответил он.

      – Но… может, это было случайностью, Боб? Может, его приняли за кого-то другого?

      – Может быть.

      Я лгу прямо ей в лицо. У человека не вырывают зубы плоскогубцами, не узнав вначале его имя.

      – Что было в газетах? – спросил он. – Я не видел.

      – Не знаю. Я сидела здесь с того времени, как пришли полицейские. Они спросили меня,